Жена для амеранина,или (не) его синеглазка

Эрик хрустнул зубами, а потом подхватил меня под ягодицы, прижимая к своему возбужденному члену.

— По-твоему, так можно работать?

Я ахнула и схватилась за шею Ти-Риала, чтобы не упасть. Обняла его бедра ногами. Но от того, что моя нежная плоть оказалась прижата к мужскому телу, остатки самообладания вдруг растворились в пространстве. И я еще сильнее прильнула к амеранину, желая ощутить его как можно ближе, почувствовать каждой клеточкой.

Я так и не ответила на вопрос. Молчала. Но тело выдавало, демонстрировало все желание, которое так и толкало на грех.

— Малышка, ты чертовски меня заводишь, — промурлыкал Эрик, как огромный кот.

Я прикусила губу, вызывающе глядя на мужчину. И он расценил это по-своему — повернулся и опустил меня на постель, потянувшись к магнитной кнопке на моей рубашке.

Щелчок.

Второй.

Мою грудь накрыла горячая ладонь Эрика, и у меня свело скулы от напряжения.

Раньше я терпеть не могла, если мужчины трогали эту часть моего тела, казалось, нет там эрогенных точек. А когда амеранин стащил вниз чашечку бюстгальтера и осторожно сжал двумя пальцами сосок, куда-то под ребра ушла сладкая молния.

Он убрал руку, и кожу тут же охватила прохлада. По ней пошли заметные мурашки. Мне недоставало этой руки. Ягодка на вершине груди мгновенно затвердела, призывно выпирая вверх. Бедра конвульсивно сжались вместе.

Эрик торжествующе улыбнулся, как будто только что получил джек-пот.

— Надо же, как остро ты на меня реагируешь.

— Тебе кажется, — прошептала я, хотя уже сама не понимала, чего хочу.

Это все тот коктейль дурацкий действует. Между мной и Эриком не может быть никаких чувств. А плотские желания ничего не значат.

Клац. Клац.

Он расстегнул мою рубашку до конца, а потом и бюстгальтер, половинки которого распались в разные стороны. Жадно впился взглядом в мои груди, а они, как назло, призывно колыхнулись от неловкого движения.

По телу амеранина пробежали блики металла. Он менял кожу, но не до конца. Возможно, так ему было легче сдерживаться.

— Просто помолчи, ты много говоришь, — хрипло прошептал он, прикрыв ладонью мой рот. Обхватил вторую грудь губами, играя языком с вершинкой, то облизывая, то засасывая ее.

Не в силах сдерживаться, я лизнула его ладонь, прикусила палец. И выгнулась дугой навстречу умелым губам.

Сладко.

Как же горячо, черт побери. Эрик умеет доставлять женщинам удовольствие.

Своим женщинам — тем, кому считает нужным.

Я ведь изучала досье с его характеристикой. У Эрика действительно не было постоянных отношений. Он совершенно точно подметил, что не женился бы. Особенно на такой, как я.

Почему с ним все ощущается иначе? Не так, как с мужем, которого я уже успела позабыть. Мне точно известно, как можно получить оргазм, как сделать партнеру приятно. Но впервые в жизни все так остро и горячо. Хотя Эрик просто играется со мной, как наверняка делал это сотни раз с другими женщинами.

Обжигающие губы опустились ниже, исследуя мой пупок; язык то и дело проникал в маленькую ямочку, и каждый раз я втягивала живот. Но поняла, что не стесняюсь своей фигуры и меня не заботит, как я выгляжу в глазах амеранина. Я просто была самой собой. Нет, тело у меня, конечно, стройное, но в молодости всегда думаешь о том, какой увидят тебя другие, а потом это чувство, оказывается, притупляется.

Я прикусила губу, чтобы сдержать стон. А Эрик понял это. Он зарычал, обдав влажную кожу горячим дыханием. Убрал руку от моего лица, приподнялся. И вдруг его ладонь легла на застежку брюк.

И о чем я только думаю? Позволяю ему делать все это, несмотря на то, что недавно мы заключили с ним соглашение!

Я слабо запротестовала, попыталась убрать настойчивую руку.

— Эрик, не нужно, мы не должны… — сбивчиво зашептала я.

Сейчас действие возбуждающего средства закончится. Так я себя уговаривала, объясняя дурацкое желание, которое буквально рвало на части. Невозможно, чтобы я сама хотела секса с амеранином.

Но я хотела.

Но тот коктейль был самым обычным, который может, максимум, ненадолго вызвать легкое опьянение.

Это амеранин являлся моим дурманом, и чем больше я запрещала себе о нем думать, тем острее реагировала на его действия.

Он скривил губы. Усмехался.

— Мы никому ничего не должны, синеглазка. Ты ведешь себя так, будто все, что я делаю, для тебя ново. И тебе нравится это больше, чем ты сама бы хотела. Так ведь? Я вижу, можешь не спорить.

Мое сердце бешено застучало. Воздух стал липким, я не могла сделать вдох. Только смотрела на округленные глаза мужчины и понимала — он обо всем догадался. Иначе зачем так сказал?!

— Думаешь, ты настолько хорошо меня изучил? — вырвался ответ.

Нужно что-то делать, пока этот разговор не ушел совсем в другую тему.