Жена для генерального

В этом забытьи, словно на экране телевизора, пронеслись приход Бадоева с выносом тел. Незаметным остался уход няньки и пса. И только через хрен знает сколько минут в квартире снова запульсировала жизнь.

Моя испуганная мышка пробуждалась, как спящая красавица. Но не сказочная, обрадовавшаяся слюнявому поцелую первого встречного мужика. А настоящая.

С топаньем ногой, попыткой забрать улыбающуюся дочь. С осторожным тихим криком, похожим на змеиное шипение. И с молниями из глаз.

Так и хотелось ради нее, такой горячей, скинуть личину последнего урода и начать каяться. Долго, обстоятельно, рассказывая все детали давнего плана по спасению и воруя поцелуи, без которых уже жить не мог. 

Ни за что бы она мне не поверила. Год – все же слишком большой срок, чтобы любая правда въелась в подкорку. Но я бы в лепешку расшибся. Головой ломал бы стену между нами. Насильно заставлял бы слушать.

Мне бы хотя бы один ее взгляд с надеждой. Хоть с удивлением, как было возле гостиницы.

Но нынешняя мышка, отстоявшая своего ребенка у бандитской своры, мало была похожа на ту растерянную девушку с цветами.

В охапку ее сгрести хотелось и больше не отпускать, но действовать пришлось жестко.

– У тебя пятнадцать минут на сборы! Мы летим в Питер. – Нехотя, словно ампутировал часть себя, я отдал Аглае дочку. – Оставаться здесь небезопасно. В покое вас обеих не оставят.

– Что? – острый подбородок дрогнул. – Я... Я не хочу с тобой никуда ехать.

– Прости, родная. Но полетишь.

– Да кто ты такой, чтобы решать, где мне жить? У меня здесь своя работа, своя дочь... Тетя, которая сейчас в руках у каких-то подонков... Нет!

Мышка часто задышала. Напряглась вся, будто драться со мной собралась. Такая родная и хрупкая, что смотреть было больно. Она ведь и правда верила в то, что говорила. И в только свою дочь, и в тот мирок безопасности, который я так старательно стерег все это время.

– Твою тетю обязательно освободят. Бадоев душу вытрясет из тех уродов, что напали на вас. Он останется здесь и завершит дело. – Я примирительно поднял руки вверх. – Но без нас.

– Ты не можешь решать за нас... – В зеленых глазах сверкнули слезы. – Ты нам никто.

– Мне жаль... Но я тот, кого тебе придется послушать. 

– Ни за что...

Будто я – один из врагов, Аглая отступила назад и прижалась к бортику детской кроватки.

– Я не хочу заставлять тебя. Просто прими это как неизбежное. Ради себя и дочери.

Время до вылета самолета таяло на глазах. При всем желании не мог я здесь задерживаться. Даже с группой Бадоева вдалеке от Питера все мы были слишком легкой добычей. Не днем, так ночью люди Герасимова придумали бы что-нибудь новое. Вряд ли второй раз нам удалось бы обойтись мигалкой и количественным превосходством.

– Весь этот ужас... Нападение, похищение тети... Это ведь из-за тебя?

Моя умная девочка даже в шоке оставалась собой. Тряслась, но думала. Не знала, в какой угол забиться, но умудрялась делать правильные выводы.

– Это снова Герасимов? – Так и не получив от меня ответа, она воинственно смахнула с уголков глаз слезы. – Ты каким-то образом умудрился втянуть нас в свою войну? Так?! Признавайся!

Лучше бы она ударила меня одним из ножей, которые торчали здесь из всех углов. Лучше бы я загнулся за год в питерской квартире без шанса увидеть дочь, но не ввязался в воронежский проект. Много чего было бы лучше. Только поздно.

– Я не смог больше оберегать вас от этой войны.

Правда звучала жалко. Даже говорить ее было стыдно. Защитник. Герой... Слабак, слишком сильно зависимый от этих двоих, чтобы долго держаться на расстоянии.

– Господи, какое же ты чудовище! – Аглая как подкошенная опустилась на табурет возле кроватки и зарылась носом в волосы нашей малютки. – Зачем? Тебе было мало того, что уже сделал? Моей дочке... за что такое счастье?

– Саша... Она моя дочь. – Грудь будто железным обручем сдавило. Не при таких обстоятельствах я планировал этот разговор. Не на нервах. Не в чужом доме. Все у нас с Аглаей, как обычно, шло через задницу. – Теперь рано или поздно они об этом узнают.

– Нет... – На женском лице, казалось, не осталось ни одной кровинки.

– Да! Саша моя. И выбора, мышка, тебе давать никто не собирается. Прости.

Я достал телефон и одним нажатием кнопки вызвал Бадоева. На душе после этих слов стало совсем паршиво, но времени для разговоров у нас больше не осталось.

* * *

Не знаю, какие мыслительные процессы проходили в голове моей мышки, но в самолете она смотрела то на меня, то на дочь, то, нахмурившись, отворачивалась от нас обоих.

Я не вмешивался и не торопил. После того как Аглая сама собрала чемодан и отправилась со мной в аэропорт, напирать не хотелось.

Даже такое чудовище, как я, могло дать своей жертве несколько часов покоя. Разговора нам было не избежать, но пока мне вполне хватало возможности наблюдать... впервые после роддома видеть любимую женщину и нашу дочь вместе.