Жена для императора

— Прости, Аиф. Но все твои предсказания какие-то… Чересчур радужные. Они больше похожи на однотипные гадания от балаганных цыганок. Слишком оторваны от банальной реальности. Да и Иллария…

— Вы все еще сомневаетесь, что боги Шайгара избрали ее вашей истинной супругой и матерью будущего повелителя всех девяти империй?

— Если бы тебе кто-то о таком рассказал, ты бы поверил?

— Я предсказал вам взятие Ардора. Я предсказал, что Иллария даст вам свое согласие на ваш императорский брак. Неужели остальное на всем этом фоне до сих пор выглядит для вас чем-то сказочным и неправдоподобным?

— У таких зрячих, как мы, Аиф, бытует уже не одну тысячу лет одна весьма циничная поговорка. Пока не увижу все собственными глазами — не поверю.

— Хорошо! Раз вы здесь и не намерены отступать от поставленной перед собой цели, тогда прошу…

Анох указал ладонью в тряпичной перчатке на меховой ковер прямо перед собой.

— Надеюсь, Ваше Величество, для вас это не станет зазорным, сесть перед прокаженным слепым на колени?

— Если оно будет того стоить.

Не скажу, чтобы я сильно рвался разделить даже с самым одаренным на весь Шайгар провидцем один ковер, еще и в рабской позе, но, похоже, у меня сейчас и вправду не было иного выхода.

— Это нужно только вам, мой господин. Вы же за этим сюда и пришли?

Какое тонкое замечание. Не удивительно, почему я всегда чувствовал себя наедине с этим человеком не в своей тарелке. Он действительно видел слишком многое и даже без применения своего исключительного дара.

— Если оно будет того стоить, Аиф. Я всегда слишком высоко ценил твои способности, рискуя собственной головой. Поэтому, мне бы не хотелось в один из прекрасных дней пережить самое страшное для себя разочарование.

— Уверен, этот день так никогда и не наступит. Пожалуйста… Мне нужно взяться за ваши ладони.

Глава 6-1

Я всегда задавался вопросом, как этому аноху удавалось крутить мною, подобно веретену в ловких пальцах пряхи, заставляя делать неподобающие для моего положения вещи, а то и вовсе совершать нечто немыслимое для любого высокоблагородного мужа царских кровей. Чтобы я когда-нибудь опускался на колени перед представителем низшего сословия и брал того за руки?.. Увидь меня сейчас кто-нибудь из моей собственной свиты, объявили бы враз повредившимся рассудком умалишенным.

Но в те секунды, подобные мысли касались моего вполне ясного ума лишь вскользь и совершенно ненавязчиво. Нисколько не удивлюсь, если Аиф чем-то меня и приколдовывал в данные моменты. Иначе по-другому объяснить свои действия я не мог. Ведь я ощущал себя буквально завороженным и его надломленным голосом, и окружающей атмосферой, как, впрочем, и его неуловимой близостью. Он, наверное, единственный, кому удавалось ускользать отовсюду, где бы он не появлялся, подобно безликой тени. Рядом с ним все мои врожденные инстинкты банально не работали, будто отключаясь или вытесняясь чем-то другим.

Вот и сейчас я так и не понял, как поднял свои руки и позволил аноху прикоснуться к себе. Сделать со мной то, за что другим бы отрубили руку или голову прямо на месте. Хотя, я все равно не уловил того мгновения, перенесшего меня из окружающей действительности в совершенно другое помещение. Кажется, в покои Илларии, слегка изменившиеся, но все еще хорошо узнаваемые. Вернее, в ее спальню, в окружение дворцовых лекарей и особо близких ей матресс.

И, видимо, не только в ее покои, но и в пробравшие меня до костей абсолютно несвойственные мне эмоции. Я бы даже рискнул назвать того человека кем-то иным, но не собой, поскольку ничего подобного и никогда еще до сих дней я не испытывал, как и не имел никакого представления о существовании столь странных чувств и ощущений. Не говоря уже о зашкаливающей эйфории, граничащей с головокружительным экстазом нереального блаженства. Или же чувством непомерного счастья.

Да. Похоже на то. Я будто тонул или захлебывался накрывшим меня с головой просто каким-то дичайшим счастьем. Меня им распирало, переполняя настолько, что даже… Я готов был заплакать!

По крайней мере, я сдерживался от столь бурного желания едва не из последних сил. Но отнюдь не из-за страха проявить на глазах окружающей прислуги свою слабость. Я не обращал на обступивших меня людей практически вообще никакого внимания. Все мои мысли, сущность и сознание были сконцентрированы только на одном предмете. Точнее, на маленьком живом комочке нежнейшей розовой плоти, закутанном в кружевные пеленки белокипенного шелка. И который до сего момента держала у своей полной, будто налитой груди измученная Иллария, но улыбающаяся не менее счастливой, чем у меня, улыбкой. Именно она вскоре и протянула мне в руки этот подвижный сверточек, который тут же захныкал и высвободил из-под кружевного края одеяльца крохотные кулачки, как только его переложили в мои широкие ладони.

— Великие Боги Шайгара! Как же он прекрасен!

Казалось, это максимум на что меня хватило, ибо мысли путались, да и руки слегка дрожали от переполнявшей в те минуты сумасшедшей радости. Почти безумной или близкой к тому.