Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ)

Не церемонясь уже, он принялся биться огнем, стремящимся вырваться наружу из тесного, крепкого, глиняного горшка. Плавно входя в супругу и тут же почти выходя из неё. То прижимаясь к осыпанному бисеринками сладкой испарины, нежному телу, то отрываясь от него. Внезапно изогнувшись, трогая губами и языком верхушки грудей, соски, острые, хрупкие ключицы.

Приняв правила его игры, Эмелина пошла навстречу ярости, широко раскинув ноги, уперевшись маленькими, кукольными ступнями в смятые простыни и яростно двигая бедрами.

Но… Первое желание, хоть и было диким, а всё же не было бесконечным…

С протяжным стоном, расплавившим рот, льерда Ланнфель излилась бурно и скоро, обмякнув, распластавшись и почти слившись с телом супруга.

— Дин… ьер, — только и выдохнула, оцарапав теперь уже ярко светящимися, острыми ногтями смуглые плечи Ланнфеля, вовсе и не заметив мелких, зеленоватых пластин, пробежавших под кожей его груди — Диньер… Я щас… умру!

Он излился навстречу, подловив её на этом «умру» и на последней судороге, сдавив жену крепким объятием, а её губы тяжелым, глубоким поцелуем…

— Ох, Эмми, — тут же дохнув в маленькое ушко, прикусил пухлую, простреленную золотой капелькой сережки, мочку — Хорошо… Хорошо ведь?

Внезапно, обняв его шею, яростно кивнула, выдав следом и вовсе комичное замечание:

— Ага, лье… Диньер, да! Я чуточку не сдохла совсем. Что это было такое?

Ланнфель глухо хмыкнул в ответ, касаясь языком теплой, влажной щеки супруги и шуря щелками почти совсем уже лишенные белков тёмные, болотные глаза:

— Ну, если кратко, это называется «кончить», Эмми. Или «вскипеть». У меня был друг, который называл это… ммм, хотя, впрочем, не стоит. Не для твоих ушей подобные метафоры, дорогая. Не доросла ещё… Прочее расскажу позже. Сейчас же давай приведем себя в порядок, да и… Хочешь есть?

— Да, — кивнула Эмелина — Очень! И чаю бы… с сахаром, либо с вареньем.

…И вот после, когда в окно уже постучал хмурый, заспанный рассвет, Эмелина, сидя в чистой постели потрясла влажными после купания, волосами:

— Рассказывайте, Диньер. А, да… рассказывай. На «ты», я помню.

Ланнфель кашлянул, выдохнув струю пахучего дыма в приоткрытую дверь балкона.

— Ешь, — велел, кивая на низкий столик, заботливо накрытый Корой.

Всё понимающая «старуха» оказалась и впрямь всё понимающей. Когда льерд, быстро ополоснувшись в купели, спустился вниз, она, уже давно проснувшаяся и бодрая, спрятала быструю, хитрую усмешку в кулак. Потом же, повернувшись и взяв с полки деревянный, расписанный бабочками и цветами поднос, заверила хозяина дома, что сейчас всё мигом приготовит, да и занесет наверх.

— Да, да, — поторопила Эмелина, жадно отхлебнув ароматный, раскаленный напиток — Ем. Ну так и что вы… что ты там понял?

— А вот что, — начал Диньер, опершись спиной на каменный косяк — Ты ведь знаешь, что вы, маги, «двоесутны»? Ну, то есть. Одна суть у вас человеческая, другая магическая. Она ещё называется «даренной», так как дается Богами в дар.

Льерда согласно кивнула, покатав во рту крошки печенья:

— Конечно! Всей этой штуке учат в Пансионе. Это первый, начальный курс. А вы… ты откуда о таком просвещен?

— Ну здрасьте! — обиженно цокнул он языком — Читать — то ведь умею. К тому же, я же закончил Военную Академию. Магические статусы, действие Потоков… мы всё это изучали. В Ракуэнской Академии, кстати, было полно магов. И не таких, как вы с папашей, либо как твой Ригз… а НАСТОЯЩИХ! Боевых, льерда Посудомойка.

— Но, но! — Эмелина мгновенно надулась — Настоящих… Как тогда вас — то занесло туда, ненастоящий вы наш… А? Вы — то… ты, то есть… и не маг вовсе! Человечишко, пф! Пустобрюх! А, я знаю, я знаю! Ты там, поди ка, сортиры мыл, да горшки драил, а не учился? За это и дали почётную бумагу, за усердие! Ахаха, поломой! Дипломированный!

А вот и истинная льерда Ланнфель! Стерва пустоголовая… Ладно. Потешайся, потешайся… Пока можешь. Хрена тебе гнилого, а не маслобойня твоя, да и прочие подарки…

— Дура ты, Эмелина, — сказал он вслух, подавив жгучее желание сорвать девчонку с места, да и навтыкать под зад шлепков — Люди там тоже учились. По отбору. Особо крепкие и выносливые. Ну, либо богатые. Те, правда, только ради престижа… Я денежным не был, отец уже тогда почти раззорился… Но тем не менее взяли, после испытаний. Сам владелец и взял, Саццифир, Ракуэнский маг. Да ты ровно не знаешь про смешанное обучение, что ли?

— Знаю, — кивнула льерда — В каждом Пансионе такое есть. У нас тоже люди учились. Это, вроде, по приказу Правителя. Да?

— Да, да, — подтвердил Диньер — Вроде как на пользу нашему Миру. Укрепление рубежей, армии и всего прочего. Ладно, это теперь не важно. Слушай дальше. Нам объясняли, что иногда эти самые Потоки, ммм… «чувствуют друг друга». Если схожий «свет» принадлежит мужчине и женщине, их и «тянет» к…

— Это я знаю, — перебила Эмелина — Только мы с тобой здесь каким боком прилипли? Я маг, а ты… не обижайся. Но ты обычный человек. Потом всё же, я так и не поняла, причём здесь… это…

И, скосив взгляд на постель, она пожала плечами.

Ланнфель помял в пальцах сигару: