Жена для отщепенца, или Измены не будет (СИ)

Но это не суть важно. Постельные игрища старика Бильера Ланнфеля не касались. Пусть хоть коров шпилит, его дело.

Сейчас важнее то, что свиристелка Эмелина, не получившая по каким — то причинам достаточного образования и воспитания, совершенно не стесняясь в выражениях, вздумала ещё и права качать! Тоже нашлась…

Теряя терпение, шагнул к ней.

Грубо сжав обтянутые синей тканью, узкие плечи, пару раз хорошенько встряхнул наглючку, пристально глядя во всё также суженные щелками неясные глаза:

— Слушай сюда, Эмелина, — решил не церемониться. К чему приличия, если эта восхитительная, пепельная хамка сама их не соблюдает? С простушкой, видимо, взявшей от своего мужловатого Рода всё самое плохое, и разговор простой — Мы поженимся, как и было назначено твоим отцом. Тебя никто не спрашивает, дура соломенная, чего ты там хочешь или не хочешь. Угодно тебе сбежать? Беги. Догоню, переломаю ноги. Я собираюсь вернуть себе Имя и Дом, однако же мне вовсе ни к чему крыть себя таким позором. Хочешь прыгнуть с моста, дорогая? Вперед. Я тебя ещё и подтолкну для скорости, поскольку быстро овдоветь это не позор. Плюс к такому исходу нашего брака, что звание уважаемого льерда, равно как родственника Рода Астсон и Рода Бильер всё же останется за мной. Как и твои деньги, милая. Ну и далее… А вот теперь заткни хлебало и начинай вести себя прилично. В твоих же интересах поступить именно так.

Девчонка шумно выдохнула прямо в близкое лицо вольника. Внезапно изогнувшись змеёй, по змеиному же и зашипела. Дернулась и, щелкнув зубами, постаралась вывернуться из каменных рук, освободиться от пальцев, рвущих плотную, плательную ткань, больно впившихся в плечи.

— Пустите, — присвистнув сквозь сжатые зубы, завертелась в мучающих её руках — Вы ничего не получите, всё равно ничего!

Ещё сильнее сдавив вертящееся, гибкое тело, Ланнфель ниже склонился к побагровевшему от злости, пахнущему сухими яблоками и сахарной карамелью личику.

— Как раз таки я получу ВСЁ, — опалил дыханием кипящие слюной пухлые губы Эмелины — ВСЁ, дорогая моя невеста. И даже БОЛЬШЕ, чем ВСЁ.

Резко дернув девчонку к себе, сжал как куклу. Сдавив её плечи грубым объятием, пальцами освободившейся руки сжал яблочные щеки, одновременно накрывая поцелуем злой, плюющийся рот. Упершись языком в стиснутые зубы и ощутив мармеладный вкус горячей слюны, жадно вобрал его в себя.

…Как вдруг быстро опьяневший, уже уплывающий разум вольника отрезвил пинок в голень, острый и сильный.

Вкупе же с ним раздался насмешливый возглас, донесшийся от незакрытой двери:

— Диньер, сынок! Эмелина! Ха — ха, я вижу, вы уже познакомились. Ну, ну, дети мои. Это ещё успеется… Прошу вас ненадолго отвлечься, чтобы перейти к более срочным делам. Прошу за мной!

Совсем не смутившись, Ланнфель, по хозяйски обняв будущую супругу за талию и согласно кивнув, последовал за всё ещё хохочущим льердом Бильером в раскрытую дверь.

Семенящий же рядом, квохчущий курицей Кортрен размахивал руками, истово извиняясь и извиняясь перед хозяином поместья.

Только раз он обернулся на Диньера. И посмотрел отчего — то очень напряженно.

Ясно было видно, что поверенный чего — то опасается. Или даже нет.

Боится. И очень сильно.

Глава 5

В небольшом зале, где будущие супруги оказались, проследовав за Бильером и Кортреном, был накрыт стол.

Беглого взгляда было достаточно, чтобы отметить простые, но сытные блюда, незатейливые приборы, аккуратно выставленные на простую, но сытную… кхм. Домотканую скатерть, по виду деревенского холста, либо шиврских нитей

Шивр — материал грубый, плотный, силы катка не хватит, дабы привести его в надлежащий вид! Однако же этот, устилающий стол кусок ткани, мало того, что выбелен был до боли в глазах, так ещё странно, но не выглядел смятым, как бывает обычно с шиврскими или прочими подобными материалами.

Хотя… было б чему удивляться?

Бильеры — бытовые маги. Что им стоит придать приличный вид какой — то скатерти? Дунул, плюнул, щелкнул пальцами… Ну, или что они делают в таких случаях? Шепчут заклинания? Потирают ладонь о ладонь?

Да и не суть важно! Важно то, что отчистить закопченный, угвазданый жиром горшок или вот, к примеру, откатать шиврский холст им по силам, просто подумав об этом.

«На кой Бильеру вообще прислужки? — бегло подумал Ланнфель, созерцая убранство стола. Внезапно взгрустнулось вольнику оттого, что давненько он не жрал, как полагается, вот так чистенько, со скатертями и расписными, глиняными чашками — Шир, пыр, и всё готово. И платить никому не надо! Вся домовая челядь здесь так… стариково самомнение тешить, не иначе.»

Кивнув отодвинувшему стулья слуге, носатому и долговязому, Бильер предложил дочери и гостю:

— Присаживайтесь, дети! Не скромничай, Диньер. У нас всё по — простецки. Посидим, вкусим прекрасной пищи, да обсудим наши дела…

Очень надо было скромничать бывшему узнику, соскучившемуся по приличной трапезе, да за приличным столом!

Кого тут смущаться, Бильера? Так старикан сам вперед всех навалился на изрядную порцию жаренного мяса, ароматного, пересыпанного мелко наструганной зеленью и горьким перцем!