Жена для злого Санты

Музыка продолжала звучать, местный селебрити продолжал вытягивать какую-то бессмысленную песню, Лиза старательно продолжала топтать ноги хозяину дворца. Градус безумия продолжал расти. И чтобы это прекратить, Морозовский решил добить обнаглевшую пленницу, он взял и поцеловал ее. Ледяными губами! Проник в рот языком, отчего у Лизы зубы свело, как раз последние полгода два зуба особо остро реагировали на холодное. Девушка попыталась оттолкнуть от себя изверга, но тот еще сильнее прижал ее к себе. Да этот черт студеный зацелует сейчас до воспаления гланд, а еще хуже до фолликулярной ангины. Надо что-то срочно делать! И Лиза ответила на поцелуй, пока губы еще двигались. Ответила боязливо и скорее вторила его движениям. Такого Генри никак не ожидал, потому скоро сменил гнев на милость. Губы его стали горячими, а дыханием теплым. Притом он не отстранился, не ослабил хватку, да и целовать не перестал, просто поцелуй этот из наказания обратился в нечто другое. А Лиза закрыла глаза, расслабилась.

— Ты прав, Горг, — прошептала Клара. — У хозяина давно не было баловства. Смотри, как присосался к ней. Того и гляди душу высосет.

— То ли еще будет, — усмехнулся старый лепрекон.

А Гурчик сидел рядом, прислонившись к сухой ели, и тихонько храпел.

Вдруг по зале пронесся треск. Ель резко поджала ветви, после чего как тряхнет ими, что засыпала иголками бедного повара по самую макушку. И уже через минуту вместо страшного сухого изогнутого дерева взору явилась зеленая пушистая ель. Лепреконы так и сели от восторга. Тогда и Генри отстранился от пленницы. Что он, что Лиза уставились на преобразившееся дерево.

— Вот же, — пробормотал Горг, — вышла из депрессии дылда стоеросовая.

Красивые длинные иголки поблескивали в свете люстры, воздух сразу же наполнился ароматом хвои.

— Чудеса в решете, — улыбнулась Лиза.

Когда же посмотрела в сторону Генри, того уже и след простыл.

Глава 3

Когда часы пробили полночь… хотя, ничего, в общем-то, не изменилось. Как было тихо, мрачно, одиноко, так и осталось. Разве что Лиза никак не могла найти себе места, все бродила по комнате туда-сюда, думала, как незаметно слинять из дворца. Генри жуткий тип, стоило рассердить самую малость, чуть не отморозил ей жизненно важные части тела. А разозлись посильнее? Что тогда? И несчастную аж передернуло. Между прочим, до сих пор один зуб не успокоился, так и продолжает ныть.

То, что елка сбросила иголки, конечно, очень показательно и невозможно умилительно, только Новый год лучше встретить где-нибудь подальше от дворца Генриха. Эх, дома бы Лиза уже собрала свою искусственную ель, купленную за, ни много ни мало, десять тысяч рублей, и это еще по скидке, а потом увешала бы ее игрушками, опутала бусами и непременно гирляндой. Уж кто-кто, а Лиза умела создать себе праздничное настроение. Вот даже сейчас, после самого ужасного свидания, какое только могло быть, если это вообще можно считать свиданием, стоило ей подумать о доме, о елке и на душе потеплело. Да так потеплело, что даже в комнате стало душновато. Очередные чудеса не иначе!

Но не время отвлекаться на славные воспоминания. Лизе очень хотелось верить, что есть кто-нибудь в этом мире, кто способен ей помочь вернуться в свой родной. Не все же такие мутные и отмороженные, как Его Мерзейшество. Должны же быть порядочные создания! Правда, чтобы это выяснить, нужно выбраться из этих мрачных казематов. И единственный способ — наведаться в кухню, где есть таинственная дверь.

Пленница переоделась во все теплое, засунула в карман безрукавки коробочку с орешками в карамели и осторожно вышла из комнаты. В окна светила яркая луна, как всегда где-то под потолком жалобно подвывал сквозняк. Лиза осмотрелась, успела испугаться собственной же тени, после чего направилась в сторону лестницы. Пока спускалась вниз, то и дело прислушивалась, но потом осмелела и уже довольно спокойным шагом проследовала до кухни.

Генри в этот момент лежал на кровати в своей спальне, слева от него покоился носок в полоску, на который хозяин дворца поглядывал с искренней грустью в глазах.

— Чего приуныли, Ваше Злейшество? — в кресле напротив возник Горг.

— Я тебя звал? — в голосе зазвучало раздражение, а глаза вспыхнули ярко-голубым светом.

— Вообще-то, да.

— А, — сразу осекся, — верно. Что там со священником?

— Будет вам священник, завтра мои ребята притащат. Вы решили, что с ним сделаете после?

— Да. Планы немного изменились. Ты его отпустишь. Пусть возвращается во Вьюжную долину, надо чтобы по долине разлетелась столь благая весть, — и ехидно ухмыльнулся. — Представляю реакцию Клауса. У братца однозначно очко взыграет.

— А не торопитесь? Он ведь тогда попробует забрать ее.

— Не заберет. Снежная долина принадлежит мне. И стоит ему хоть шаг сделать на моей земле, я об этом узнаю.

— Ну, он может и по воздуху.

— Скажи еще, в трубу залезет.

На что Горг пожал плечами:

— При всей моей нелюбви к Олькен, да страдать ей веки вечные, Лизавет все же милое создание. И на мать совсем не похожа.