Жена фокусника

– По-другому его пить невозможно.

– Не только возможно, но и необходимо. Кофе идеален сам по себе. Только натуральный, только свежий и только в чистом виде. И пить его нужно исключительно черным. Без сахара.

– Как твой?

– Как мой, – киваю я. – Так когда же я так опрометчиво пообещала тебе встать в семь утра в субботу?

– Когда я дал тебе ценную информацию взамен на твое обещание пойти со мной на очень важную деловую встречу. Помнишь?

Я снова морщусь и недовольно бубню:

– А почему в семь утра-то…?

* * *

А потом в дом хлынул поток людей. Я не знаю их и вижу в первый раз. Ну, почти всех. Круглолицего, его холеного оппонента и секретаршу я видела, но всех остальных – строгих, подтянутых, вылизанных, с кучей дипломов, уймой ненужных знаний по всем аспектам жизнедеятельности человека и взглядами с высоты на всех, кто не получил третье высшее образование по окончании детского сада. Строгие деловые костюмы, дорогие туфли и часы, парфюм и бесконечные потоки ничего не значащих для меня слов. Они говорят между собой, они дергают Максима, они взбудоражены и, судя по всему, очень довольны. Круглолицый все требует от Максима подпись в каких-то документах, на что Максим кивает и говорит «позже». Его оппонент – холеный, собранный и приятный на вид мужик – вылизан и вычищен лучше всех, а я все смотрю на него и гадаю, где же его видела? Гам стоит невероятный – все говорят, все перебивают друг друга, никто никого не слушает. Судя по всему, случилось что-то хорошее и сейчас, удовлетворенные проделанной работой люди готовятся к чему-то приятному. Это приятное возбуждение передавалось и мне – я ни слова не понимала из того, о чем они говорят, и уж тем более не понимала, что за роль играет во всем этом Максим, но настроение мое поднималось.

На нас с Максимом сразу же набросились две женщины и мужчина – они тянут к нам руки, они тащат нас наверх, они стягивают с нас одежду… а потом начинают одевать. Стилисты. Вернее, стилист только мужчина, а две женщины его помощницы. С Максимом все случилось быстро и просто – уложили волосы, одели и отправили вниз. Но когда они принялись за меня, время безжалостно замелило свой ход – надо мной буквально изгалялись, пытаясь выдрать мои волосы, а потом сделать что-то «подобающее» из того, что осталось. Над моими ногтями долго и упорно работала одна из женщин, и таких нелестных эпитетов о запущенности своих рук, а не слышала еще никогда. Мне хотелось сказать ей, что мне некогда было заниматься своими руками, потому что они все время в ширинке Максима, но решила промолчать. Мое лицо отшлифовано и подготовлено к покраске, мое тело заковано в дорогое нижнее белье, мои ноги – в шикарных чулках, мои украшения – очень сдержанные, лаконично-строгие – стоят целое состояние. На мое лицо ложится макияж, прическа готова, и вот я смотрю на себя в зеркало.

Ох ты ж, мать твою… Да я же Мерилин, не побоюсь этого слова, Монро!

Я оглядываю себя и почти пищу от восторга – приталенное платье-карандаш глубокого синего оттенка, шикарные туфли на высокой шпильке, макияж и прическа в стиле первой леди. Тем троим, что корпели надо мной битые полтора часа, все еще что-то не нравится, и они ползают вокруг меня, как мураши, а я не могу оторвать взгляда от зеркала. Теперь я не просто королевская блядь – я очень дорогая королевская блядь с идеальным вкусом и тонким чувством цвета, мастерским чутьем баланса форм. Я смотрю на себя, провожу руками по своему телу, ощупывая нежную ткань платья, я вдыхаю запах духов, окутавших меня легким облаком. Я – венец творения, тонкая грань сексуальности и сдержанности, я, мать его за ногу, – просто огонь!

Я не сразу замечаю его, стоящего в дверях, а когда вижу, как он улыбается, как горят его глаза, как они облизывают мои руки и ноги, как похотливо смотрят на мои губы, как влюблено заглядывают в мои глаза, я смеюсь:

– Ты видел, что со мной сделали? – я восторженно хохочу. – Я даже не догадывалась, что могу быть ТАКОЙ!

Максим смеется. Максим знал, что я могу быть такой. Знал уже тогда, когда увидел меня в джинсах, старом свитере и с волосами, стянутыми в хвост.

– Ребята, спасибо. Оставьте нас.

Мужчина и обе женщины неторопливо выходят из комнаты, а смотрю на его руки, в которых он держит какие-то бумаги – все-таки круглолицый его добил. Он заходит в комнату и закрывает за собой дверь на замок. Подходит ко мне и берет меня за руку:

– Присядь.

– Ладно, – улыбаюсь я, сажусь на край кровати. Он ждет, пока я усядусь, а затем опускается на колени и садится на пол передо мной. Он откладывает бумаги в сторону, он смотрит на меня, нежно осматривая с ног до головы, и глаза его, такие спокойные и хладнокровные, взволнованно бегают по мне. Он нежно проводит ладонями по моим бедрам и опускает глаза, глядя на то, как скользят его руки по ткани моего платья. Он снова поднимает на меня ресницы – он облизывает губы и прерывисто выдыхает. Он нервничает. Бог ты мой, я впервые вижу, как нервничает моя дворняга. Внутри холодеет и расправляет иголки колючая нервная дрожь.

– Что-то случилось?