Жена господина Мильтона

— Я больше тебя никогда не увижу, и эти слова напоминают мне, как в детстве, перед Новым годом я стоял в дверях за одну минуту до двенадцати и кричал брату Ральфу: «Прощай, милый братец, я отправляюсь в путешествие и не вернусь к тебе до будущего года!»

Муж пришел домой усталый от прогулки и спросил:

— Меня никто не спрашивал? Может, мне что-то просили передать или пришло письмо?

— Нет. У меня нет для тебя новостей, кроме того, что у нас кончился уголь, и нам его не привезли, хотя три дня назад торговец обещал. Ребенок спит. Ты будешь ужинать?

— Нет, через полчаса. Мы должны ценить солнечный свет: я могу успеть прочитать пару глав новой и опасной книги, которую мне прислал Совет для проверки, но я съем яблоко. Давай, жена, поторапливайся, сними с меня грязные сапоги и принеси домашние шлепанцы и кислое яблоко. Что ты стоишь и глазеешь на меня?

— Яблок в доме нет — ни кислых, ни сладких, — ответила я, нагибаясь, чтобы стянуть сапоги. — Тебе придется есть мушмалу.

— Мушмала! — заорал Мильтон. — Мушмала! Ты что, совсем ничего не соображаешь? Неужели тебе не известно, что из всех фруктов мушмала хуже всего влияет на пищеварение? Я сказал, что желаю яблоко, и стану есть яблоко или ничего больше!

— Спаси нас Господи! — воскликнула я. — Какой ты упрямый! Вспомни строки из своей комедии о Рае:

«Адам: Я съем яблоко. Принеси мне кислое яблоко!

Ева: Муж мой, разве ты позабыл, что Господь запретил нам есть яблоки? Может, ты съешь мушмалу?

Адам: Мушмала, мушмала, глупая женщина! Ты что не знаешь, что мушмала вредна для желудка? Я сказал яблоко и стану есть яблоко или вообще ничего: Пусть меня даже за это проклянут в века. В мире нет ничего лучше для слабого желудка, чем кислое яблоко.

Ева: Будь тогда проклят, жадина, иди и сам его сорви, и грех падет на тебя.

Адам срывает с дерева яблоко. Раздается ужасный удар грома.

Появляется Ангел с мечом.

Адам: Простите меня, ваша милость. Я не виноват. Эта женщина меня соблазнила».

— Что ты стоишь и смотришь на меня, открыв рот? Вот твои теплые шлепанцы. Может, мне надеть их тебе на ноги, будто ты — малое дитя?

Мильтон взял себя в руки и промолчал, но отправился прочь с таким надменным видом, что мне стало почти страшно. Шаркая шлепанцами, он пошел в кабинет. Я решила, глядя на него, что он накажет меня тем, что не станет со мной разговаривать три дня.

А мне только и было нужно это. Но все равно, было так ужасно вернуться снова к жизни «кошки с собакой» после встречи с Муном, которая теперь казалась мне сном! В этом сне моя мечта была хрупкой паутинкой, на которой, как алмазы, сверкали капельки сладкой утренней росы. Должна признаться, что я иногда представляла себе придуманные диалоги между Муном и мною, и никогда потом не была уверена, приснилось мне все это, или было реальностью. И сейчас не могла быть уверена, что действительно встречалась с ним на площадке для игры в шары.

«Неважно, — сказала я себе, — было все правдой или плодом моего воображения! Это всего лишь слова». Один студент в Тринити-колледж в Оксфорде вел диспут с ученым доктором по поводу логики и связи ее с реальностью. Доктор привел пример:

«Лисица виляла хвостом и, увидев его тень на стене, решила, что это — рог. Так было ли это настоящим рогом или нет?»

Студент ему ответил:

«Да, это был настоящий рог».

Ученый доктор возмущенно воскликнул:

«Если это настоящий рог, тогда, глупец, затруби в него!»

«Сэр, — ответил студент, — если бы я был лисицей, уверяю вас, что сделал бы именно это и устроил сильный шум и тогда ваша голова болела бы от громких звуков!»

Мун вернулся из Ирландии за несколько месяцев до того, как было подписано соглашение о мире между маркизом Ормонде и парламентом. Маркиз сдал парламенту города и замки, которые он оборонял в Ирландии, не захотев отдавать их местным ирландским папистам, с которыми постоянно враждовал. Маркиз боялся, что они могут призвать испанских или французских солдат занять эти укрепления, постоянно устраивая на нас набеги. Маркиз отправился во Францию, а Мун к нему присоединился, повидав меня. Но потом после усилий католиков-конфедератов, как называли ирландцев, он вернулся в Ирландию, чтобы заключить надежный союз между ними и королевской партией прелатистов-протестантов. Сэр Мун прибыл слишком поздно, потому что когда они наконец высадились в Корке в сентябре 1648 года, то уже не смогли помочь выполнению задуманного королем плана — вести войну против английской армии из Англии, Шотландии, Уэльса и Ирландии одновременно.