Жена господина Мильтона

Муж будучи разочарован, что мне не удалось родить великого воина, на некоторое время отказался от своих помыслов, но сейчас лелеял новые надежды и выработал новую схему в соответствии с правилами и практикой Корнелия Агриппы ^{55} и некоего Валентина Нейбода. Он тщательно выбирал ночь и надеялся, что уж на этот раз обязательно зачнет сына, который станет известным ученым математики и предсказателем, как Мерлин. ^{56} Муж украсил мою комнату знаками зодиака и рисунками планет, странными и непонятными математическими формулами, в которых я совершенно не разбиралась. Но он мне сказал, что мне не надо разбираться, потому что мой сын будет их воспринимать с помощью моих глаз. Он потратил больше месяца, чтобы все вычислить и изобразить, пока не остался доволен результатом, и даже на время отложил в сторону другую работу. Он опять изменил мою диету, приказав мне постоянно есть кресс-салат, пока меня от него не стало воротить, потому что в старой поэме было написано, что кресс-салат являлся пищей Мерлина, и не знаю почему, велел еще есть рыбу и яйца вместо говядины и бекона.

Но тем не менее из его планов ничего не получилось: в пост, 25 октября 1648 года в час ночи у меня родился не Мерлин, а вторая дочь Мэри. Она с первого же дня сильно напоминала меня. Мэри была сильной, упрямой и очень живой девочкой, она любила командовать в играх. Сейчас, когда ей три года и я пишу эти слова, копна волос напоминает мои. Муж сильно расстроился. Он не мог в ней найти никаких изъянов, кроме того, что она была девочкой, тем не менее обвинял меня в том, что я решила идти против его желаний и интересов.

У него к этому времени появилось новое увлечение. Он видел, как в Европе великие ученые Воссиус, Гротиус, Хейнсиус и Салмасиус были окружены почетом и уважением, и им поклонялись, как в свое время Петрарке. Муж всегда был очень амбициозен и желал, чтобы его имя ассоциировалось с великими достижениями в науках, а он одновременно писал три книги, что требовало огромных усилий и эрудиции.

Ему нравились общественные перемены того времени. Муж был доволен тем, как индепенденты армии договорились с пресвитерианцами в парламенте. 6 декабря полковник Прайд, тот самый, который был возчиком, прежде чем стать офицером, прошел в палату общин вместе с отрядом солдат и со списком в руках, выгнал всех членов парламента, которые были пресвитерианцами или как-то не соответствовали армейским понятиям. Где был Национальный Ковенант, которому обязали подчиниться, чтобы умилостивить шотландцев. Он был забыт. Среди тех, кого изгнали из парламента, были: сэр Роберт Пай Старший, сэр Вильям Воллер. Когда-то его считали героем армии и прозвали Вильгельмом Покорителем. Среди них были генерал Массей, защитник Глостера, господин Принн, мученик с отрезанными ушами, и другие не менее достойные люди. Шли споры с королем по поводу статей нового договора, который называли Договор Ньюпорта. В армии, когда победа воздействовала на солдат, как бутылочный эль, в открытую говорили, «кто поднял саблю против короля, должен бросить ножны в огонь». Остальные члены парламента под названием «Охвостье», индепендентанты, хорошо расположенные к армии, продолжали выполнять сложную задачу. Они желали превратить Англию в Республику, а чтобы этого добиться, посмели назначить суд над королем, обвиняя его в заговоре против своих подданных. Генерал Кромвель потребовал, чтобы все рассматривали проблему «по совести» и не обращали внимания на то, что речь идет о короле. Он заявил, что любой, кто добивается собственных целей, становится страшным предателем, но, так как Судьба и Необходимость влияла на всех, он надеется, что Всемогущий Бог даст всем свое благословение. День, на который был назначен суд над королем, был тем самым днем, в который семь лет назад он пришел в тот же самый парламент, чтобы потребовать выдачи пяти членов парламента, восставших против всего.

Моя матушка пришла ко мне днем, когда муж отправлялся на прогулку, и принесла мне новости из Вестминстера.

— Парламенты не могут существовать вечно.[66] Они напоминают скоропортящиеся продукты, которые со временем становятся тухлыми и начинают смердеть. Этот парламент воняет так, что дышать невозможно.

1648 год был странным и грустным годом. В январе не было морозов и ветра, а слабое солнце постоянно улыбалось, и поэтому в саду на кустах и деревьях появились почки, кусты крыжовника выпустили листочки. Транко мне говорила:

— Как все красиво, но нам придется заплатить за эту красоту, иначе я не была бы дочерью крестьянина.