Жена иллюзиониста

Однако приобщиться к суровому мужскому миру маленькому Генриху в тот день не удалось. Как только подстреленный им пушистый и трогательный зайчишка в предсмертных судорогах испустил дух, ребенок забился в таких же ужасных судорогах. Страшные корчи сотрясали его тельце, глаза вылезли из орбит, изо рта пошла пена. Отец был обескуражен. Ребенка облили водой и в полубессознательном состоянии привезли домой. С той поры подобные припадки стали повторяться. А затем к ним прибавились приступы истерии, злой ярости и ненависти, такой была реакция на попытки отца бороться с недугом по принципу выжигания зла каленым железом. Он полагал, что «расстроенные нервы», доставшиеся по наследству от слишком хрупкой, изнеженной, аристократичной маменьки, надо лечить нарочитой грубостью, суровостью и, может быть, даже жестокостью. Генрих спасался от отца в подвале, где за плотно закрытыми дверьми предавался своим мечтам, воплощая на холсте мучившие его образы. Однажды Теодор внезапно ворвался в подвал, и сын не успел припрятать незаконченную картину. Старший Корхонэн, узрев неведомые пугающие создания, утратил дар речи. Картина полетела в печь, а юноша был отправлен за границу лечиться.

Аглая Францевна не теряла надежды. Ее любовь была безграничной. Они без устали посещали светил медицинского мира, но никто не мог толком помочь Генриху. А между тем он вошел в тот возраст, когда играющая кровь и здорового-то юношу иногда делает почти безумным, когда его обуревают неведомые страсти и смутные желания. Состояние Генриха стало таково, что оставлять его одного не представлялось возможным. Но и отдать его в лечебницу мать тоже не могла, она просто не допускала такой мысли. И вот когда положение казалось просто безысходным, на их пути повстречался некий лекарь, китаец, неизвестно как оказавшийся тогда в Швейцарии, где Генрих безуспешно принимал сеансы лечения электричеством. Новоявленный целитель, которого Аглая с трудом понимала, шепелявя и причмокивая, кивая, как китайский болванчик, щуря свои и без того узенькие глазки, напоил пациента неким снадобьем. И произошло чудо – молодой человек преобразился на глазах. Аглая упала на колени перед китайцем, и Генрих на долгое время превратился в его постоянного пациента.

Так в поисках душевного спокойствия прошло несколько лет. Мать и сын воротились в поместье, где их ждали большие перемены.

Глава 17

– Тэкс-тэкс-тэкс, – доктор Скоробогатов расхаживал из угла в угол, потирая руки от нервного возбуждения и усталости. Врачебный консилиум в доме Стрельниковых длился уже не первый час. Скоробогатов, невысокий, плотный, лысый мужчина в летах, с лицом, похожим на лисью мордочку, с умными пытливыми глазками, узнав от своего коллеги Миронова о столь необычном случае, согласился осмотреть пациентку. Он долго и нудно, как казалось и Маше и ее матери, расспрашивал о самых обычных вещах, переспрашивал, возвращался к уже слышанному и задавал те же вопросы. Он стучал молоточком по ногам и рукам девушки и даже колол ее иголкой! Потом так же долго и внимательно изучал письма, и снова начались вопросы, вопросы.

– Послушайте, сударыня, а ваша дочь не морфинистка? Или, скажем, не принимает ли она настойку опиума?

Стрельникова в изумлении вскинула на нового доктора глаза.

– Я не уверена, знает ли вообще моя дочь, о чем вы говорите.

– Вполне возможно, что и не знает, – доброжелательно закивал врач, – только есть одно настораживающее обстоятельство. Полчаса назад я дал ей морфию. Поглядите, она ожила, ее страдания явно уменьшились!

– Я ничего не понимаю, – Елизавета Дмитриевна развела руками.

– Позвольте мне задать вам еще не совсем приятный, может быть, совсем не деликатный вопрос. Как вы полагаете, почему Корхонэны выбрали именно вашу дочь? Разве мало в столице хорошеньких, образованных, родовитых бесприданниц? Почему барон не искал жену в светских кругах?

– Я же рассказывала, что его мать – моя старинная подруга, и потом, Маша, моя Маша могла бы стать идеальной супругой для любого знатного человека, ведь мы… – Елизавета Дмитриевна захлебнулась обидой и унижением. Ответ на нелепый вопрос совершенно очевиден!

– Да-да, конечно! – поспешно и, пожалуй, слишком бесцеремонно прервал Скоробогатов свою собеседницу. – Конечно, Мария Ильинична во всех отношениях достойна самого замечательного мужа. Но я пытаюсь отбросить эти, извините, сантименты и рассмотреть голые факты. Что мы видим? Корхонэны прибывают в Петербург, вероятно, с целью найти именно такую девушку. Почему-то им нужна именно такая, бедная, аристократического происхождения, красивая, здоровая, уточняю, на тот момент здоровая. Встретив вас и вашу дочь, они весьма ловко и быстро побуждают вас совершить подлог и принудить дочь выйти за Генриха. Что стоит за этой неприличной скоропалительностью? Это не характерно для людей их круга!

– Не понимаю! Не знаю, что вам ответить! – пролепетала Елизавета Дмитриевна, краснея. В пересказе доктора вся история замужества Маши и впрямь выглядела неприлично и очень подозрительно.