Жена из прошлого. Книга 2

В госпиталь я разрешила ей сегодня не ездить, но от занятий с мисти Ливен отвертеться у Эдвины не получилось. Не знаю откуда, но гувернантка оказалась в курсе инцидента в гимназии.

Первое, что я от неё услышала, столкнувшись в холле, было:

— Ах, леди Делагарди, как я вам сочувствую! Эдвина ни на что не реагирует, с каждым днём становится только хуже! Настоящий сорняк... Видимо, всё дело в её отце...

И сдался же им всем её отец!

Илена мне нравилась, но в тот момент захотелось засунуть ей в рот какой-нибудь кляп.

— Мисти Ливен! — Я честно хотела обратиться к ней спокойно, но гувернантка отчего-то вздрогнула. — Сочувствовать мне не надо, у меня всё замечательно. И ваши ремарки по поводу родных Эдвины и уж тем более самой Эдвины неуместны. Да и мне они неинтересны. С ней тоже делиться мнением не надо. Надеюсь, вы меня понимаете?

Гувернантка раскрыла от удивления рот, потом захлопнула. Нервным движением поправила очки на переносице и пробормотала, на меня не глядя:

— Прошу простить меня, ваша светлость. Просто вы мне очень нравитесь, а Эдвина...

— Мисти Ливен...

— Простите, — окончательно смутившись, спохватилась она. Кашлянув, произнесла: — Я всё поняла.

— Замечательно.

Илена торопливо расстегнула пиджак:

— Я могу подняться к Эдвине?

— Идите.

Изобразив книксен, девушка поспешила к лестнице. Я проводила её взглядом. Ещё одна... Не общество, а настоящий серпентарий. Каждый так и норовит продемонстрировать, сколько в нём яда.

Глава 18. Королевский серпентарий

Следующие пару недель пролетели как один день. Увы, не в расследованиях, от которых я на какое-то время решила отвлечься (чтобы заодно отвлечься и от Эндера), а в изучении книг. Я закопалась в обучающую программу Кармара, как самая прилежная ученица. Синдром отличницы оказался неистребляем, а желание узнать как можно больше о драконьих турнирах стимулировало читать, читать и ещё раз читать.

Теперь в Королевской библиотеке каждое утро меня ждал свой стол, а также кофе и шоколад. Нет, я не просила держать для меня место и уж тем более могла обойтись без угощений — это уже была инициатива библиотекаря.

На вопрос, с чего такие почести, пожилой мужчина кашлянул и, немного стушевавшись, признался:

— Вы всегда так приветливы и так искренне улыбаетесь... Обычно леди ведут себя иначе.

Тут уж я не сдержала невольного смешка. На собственном опыте успела узнать, как могут вести себя здешние леди, и с улыбкой, которая так нравилась пожилому библиотекарю, поблагодарила:

— Спасибо, мейст Брифин. Мне приятно ваше внимание.

— Всегда рад стараться, — ещё больше засмущался пожилой хранитель книжного царства.

Не знаю, нравилась ли такая программа Александру — изо дня в день таскаться в одно и то же место, но он не роптал, а я сильно не наглела. Обычно заканчивала к обеду и возвращалась домой, а его отпускала на настоящую работу.

Пусть парень не только со мной нянчится, но и занимается своей карьерой.

Дома тоже скучать не приходилось. Сначала разбирала бумаги «папеньки», которые прислал по моей просьбе домоправитель Фарморов. К сожалению, ничего интересного, кроме черновика второго завещания, обнаружено не было. Как и говорил Делагарди, все богатства древнего рода должны были отойти Эдвине (а до совершеннолетия девочки её опекуну) лишь в том случае, если она за год сумеет раскрыть в себе три силы, как когда-то Терес. При любом другом раскладе всё завещалось Данне.

Оригинал документа хранился у семейного адвоката, мейста Дельвига. Об этом я узнала из его переписки с покойным Фармором. Кажется, они дружили, потому что письма носили скорее личный, чем деловой характер. Деспотичный «отец» часто жаловался другу на дочерей. Старшую винил за то, что та сначала выскочила замуж за голодранца, а после имела наглость погибнуть. Младшую — за всё остальное: отсутствие дара, отсутствие характера, нежелание выходить замуж, а в довершение ко всему ещё и наглый побег.

Беглянке, к слову, ничего не полагалось. Конечно, Раннвей вернулась, вроде как, но я посягать на чужие богатства не собиралась. Надеюсь, у Эдвины всё сладится с магией и Данне не достанется даже ночной горшок из дома Фарморов.

Вот!

«Племянница», к слову, после обеда теперь тоже сидела дома. Из госпиталя её уволили. На следующий день после памятного инцидента с задиристым одноклассником от главврача пришло письмо с невнятными объяснениями, мол, в помощи они не нуждаются, санитарок у них и так предостаточно. Иными словами, малолетних террористок им не надо.

Эдвина тихо радовалась, Делагарди злился. Не столько на девочку, сколько на ситуацию в целом. И даже не с лечебницей, а скорее, с гимназией и её контингентом. Боюсь, отправься в тот день на собрание он, а не я, и Дерену Ферну уже точно понадобилась бы госпитализация.

На следующий день «муж» всё-таки съездил в гимназию поговорить по душам с мейстом Гастфером. С тех пор Эдвину больше не доставали. По крайней мере, мне она не жаловалась, а на наши вопросы всегда отвечала одно и то же: всё в порядке.