Жена из России

Бертил не стал обсуждать подробности образования Хуана и сосредоточился на воспитательном моменте.

- Мать тебя избаловала, а теперь еще прибавились женщины. А вот это уже совсем плохо!..

- Это не плохо, а замечательно, па! - весело воскликнул младший сын. - Что же плохого может быть в женщинах? Я люблю девочек! Ты ведь сам ищешь себе жену из России. И вряд ли женишься на уродине! Не забудь только спросить у нее о собаках и кошках! Ты просто не можешь без них жить.

Появлялись новые газеты и журналы, умирали старые. Машина газета, с трудом пережив несколько резких смен подряд главных редакторов, стала потихоньку слабеть и вянуть, рассыпаться. Журналисты потянулись кто в рекламу, за куском посытнее и пожирнее, кто в другие издания с глянцевыми обложками и богатющими спонсорами. Начинала процветать желтушная пресса, к которой многие относились с брезгливостью и сомнением, но которая кормила и поила уже многих. Жить-то надо... Пришли люди иной конфигурации. Замелькали иномарки.

Москва стремительно становилась вечным памятником Церетели и улицам разбитых фонарей. В каждом дворе появились свои дог-шоу, и вечерами к дому можно было пройти, лишь рискуя собственными ногами и брюками. Зимой на обледеневших до весны тротуарах хотелось надеть коньки.

Чубайс вывернулся наизнанку и решил заменить собой в будущем лампочку Ильича, но света в России почему-то не прибавилось и теплее никому не стало. С его приходом во власть потерял актуальность риторический вопрос "да что я, рыжий, что ли?", зато все неожиданно вспомнили, как великий император Петр - человек редчайшего здравого смысла и недюжинной воли - запрещал рыжим, косым и хромым быть свидетелями в суде. Не доверял. Большого ума был человек...

Маша пристрастилась к книгам по российской истории и все чаще и чаще задумывалась о том, что большинство правителей, даже деспотов и тиранов, жили и действовали в интересах Руси, добиваясь ее расширения, мощи и процветания. Куда все это вдруг исчезло? Все завоевания, которым люди посвятили когда-то свои жизни и отдали свои силы, были запросто, в одночасье отданы, земли, заводы и шахты распроданы, и существовать пробовали только ради одного - своего собственного личного обогащения. Удавалось не всем, но некоторые сильно преуспели, хотя пробы уже нигде не поставить.

Вокруг заговорили с южным напевным акцентом. Москвичи превратились в кавказских пленников. Зато купить стало можно практически все и когда угодно: было бы на что. Хотя вопрос с этим "на что" оставался открытым для многих.

Маша часто с удовольствием любовалась, как смуглые люди на рынке без конца вытирали белейшими платками персики, нежно и любовно обдували и обливали водой помидоры, почти обцеловывали виноград. Русские на рынках исчезли.

Вечерами большинство боялись выходить из дома. Глагол "стреляли" превратился в самый популярный и ходовой. Из существительных наиболее прижилось словечко "взрыв". Битие определяло сознание.

Страну затаскивали "За стекло", приглашали в казино - делайте ваши ставки, господа! - и усердно кормили прозой Сорокина. А еще на каждом углу умоляли выйти из тени и требовали заплатить налоги. И тогда спи спокойно. Полное мамаду!

Теперь первым словом российских детей было "Вова". Вот только дети в этой стране рождаться почти перестали. Потому что она добилась настоящей, полной свободы - свободы от зарплаты.

Все вокруг делали деньги. Или пытались их делать. Без них существование оказалось невозможным.

Потом началась великая куриная война. И на настоящую уже никто внимания не обращал.

Машу никто никуда брать не хотел: она ровным счетом ничего из себя не представляла и выглядела человеком не той заточки. На ней словно просто написали крупными буквами о ее полной неприспособленности к капиталистической действительности и неумении выживать в сложных ситуациях. Плюс ко всему ее постоянно застенчивый взгляд...

Отец к тому времени растерял все свои возможности и связи, его друзья остались без работы, прежние литературно-художественные журналы "сгорели" или влачили жалкое существование. И неожиданно как-то вечером, заехав на Сухаревку, предложил грустной дочке, слоняющейся по квартире без дела:

- А давай, Марья, я устрою тебя в промышленную газету при НИИ! Меня просили найти редактора. Газетенка, конечно, - полная хрень, как говорит твоя лучшая подруга, но захудалых четырехполосок в Москве - немереное количество, и все-таки работа, а не сплошной желток или чернуха. Глядишь, приживешься. Теперь не время сидеть в камышах. - Отец задумчиво взглянул на Машу. - Ты выросла неплохой девочкой, но хороший человек - не профессия. Неважно, какого цвета кошка - белого или черного - лишь бы она хорошо умела ловить мышей. Только помни, у нас теперь полная демократия: как скажет хозяин, так и будет. Владыко - по-гречески "деспотос".

Маня засмеялась.