Жена из Таиланда

Это было домашнее прозвище Исаака Матвеича, которое сестры обычно использовали в своих переговорах.

— Похищен! — шепнула близнец Изабелла.

Через двадцать минут она, захлебываясь и кашляя, рассказывала примчавшейся на попутке Виктории Львовне подробности дела.

— Так. — Виктория с силой закрыла глаза. — Мне ясно. Подробности есть? Кровь? Детали?

Сестра Изабелла негромко рыдала.

— Мне ясно, — повторила Виктория. — Пытки. В подвале. Сидит на цепи. Я читала. Что думаешь делать?

Изабелла Львовна упала грудью на кожаный белый диван и забилась.

— Какие есть деньги? Физически? Сколько?

— Какие же деньги? Все вложено, Вика.

— Я знаю, что вложено! Сколько осталось?

— Ну, тысяч, наверное, тридцать. Не больше…

— Так. Тридцать, не больше! При вашей зарплате! Зачем ты кольцо тогда, в мае, купила? Ведь стоило сколько? Шестнадцать? Семнадцать? Эх, Циля-то в Хайфе! Сейчас продала бы!

— Не в Хайфе Цецилия, а в Тель-Авиве, — убито поправила ее Изабелла Львовна. — Когда продавать, если нужно сегодня?

— Так. Тридцать. И шесть от меня. Больше нету. Ремонт сколько стоил? Вот именно! Значит…

Изабелла Львовна тяжелой породистой рукой схватилась за сердце.

— Я знаю! — Виктория вдруг просияла. — Я знаю, кто даст! И не скажет ни в жизни! Поскольку немая! Немая как рыба!

— Да, Господи, кто это?

— Деби! Продюсер! Давай мне словарь! Как там «выкуп»?

Деби на стук не отозвалась. Виктория замолотила энергичней и голос повысила тоже.

— What a hell do you need?[1] — хрипло спросили ее.

— We need you![2] — закричала Виктория. — У нас тут несчастье! Дебуня! Откройте!

Дверь приоткрылась, на пороге выросла Деби с бутылкой в руке.

— О! — на весь коридор удивилась Виктория, но в комнату к ней прошмыгнула.

— Што хочете? — всхлипнула Деби.

Бутылка была от шотландского виски, кровать не заправлена, грязь и окурки.

«Вот вам заграница! — Виктория вся передернулась. — Вот вам! Еще больше свиньи, чем наши!»

Вслух же она ничего такого не сказала, а только лишь громко заплакала:

— Несчастье! Ужасное! Изя! Похищен! Грозятся убить! Нужен выкуп!

Путая английские слова с русскими, она кое-как изложила несчастье. От Деби — ни звука. Сидит, как старуха, и смотрит на люстру. Косыми от этого виски глазами.

— Муж ваши сестра — тоже доктор?

Виктория вся покраснела.

— Не тоже, а именно! Доктор от Бога!

— Нуждаюс лекарствы, — сказала ей пьяная. Пальцем проткнула висок. — Мне нужно здес вот всо лычит. Я болела.

— Лекарство? — взвизгнула Виктория. — Да будет лекарство, Дебуня! Уколы, прививки! Все сделаем! Где мы живем, ну, скажи мне? Какая же это страна! Всех воруют! Пошел человек на работу — и нету! А терпим! Страна наша — тайна! Загадка! Древнейшая! Терпим! Спасти хоть бы Изю! Но деньги нужны, нету денег, Дебуня!

— А ти не жилаэшь звонить президенту? — зачем-то спросила Дебуня.

— Я? Клинтону? Биллу? — фамильярно удивилась Виктория. — Но он не поверит! И время у вас там другое, там вечер! А деньги нужны нам сегодня, сейчас же!

— У Петья жи-на, — мертвым голосом сказала вдруг Деби.

— Упетья? — не поняла Виктория. — Какая упетья?

— Жи-на, — повторила Деби и сморщилась вся, почернела.

Виктория сжала подругу в объятьях.

— Да разве жена? Да ты что! Дружат с детства. Убрать, приготовить. Мужик, руки-крюки! А любит тебя! Да, тебя! Обожает! Мне сам говорил, врать не станет!

Деби осторожно высвободилась из объятий. Глаза ее вдруг прояснились.

— You need how much? Let me help you. 10 thousand? More? Don’t worry.[3]

* * *

Ни одна живая душа не узнала, каким таким образом из почтового ящика квартиры под номером 118 вынули два чистых белых конверта. В одном было двадцать, в другом ровно тридцать. И все на валюту. Рублей не просили. Лифтерша Софья Ивановна, мирно продремавшая все дежурство над чаем с огрызком лимона и сушкой, никаких посторонних не заметила, дружелюбно поздоровалась со знаменитым Исааком Матвеичем, который в половине первого ночи вбежал в лифт, похудевший и странный.

В это же время у подъезда гостиницы «Юность» остановилась машина. Две пышные рослые женщины вылезли из нее. И тут же фонарь осветил их.

— Нет слов, — простонала одна, с ярко-рыжей прической. — У нас говорят: «Хиросима! Вьетнам! Войну развязали!» И все вот такое. А я говорю: «Нет! Тут сердце!»

— Good night, — вздохнула другая, брюнетка. — I’ll write you a letter sometime.[4]

У рыжей глаза поползли из орбит:

— Письмо мне напишете? Что вы! Какое?

— Я ехаю в дом. В свой домой. Уезжаю.

Виктория чуть не упала. Затылок ее закипел, как свекольник.

— Куда? Деби! Как же работа? Ведь только начало! Куда же вы? Деби!

— Имеет жи-на, — упрямо опустив голову, сказала Деби. — И я так хотела.

— Да это не мэридж![5] — Виктория схватилась за виски. — Я вам объяснила! У них не любовь и не мэридж! Партнеры! Он вас обожает!

— Нет, он есть жи-на-тый!

— Но он же погибнет! — Виктория изо всех сил схватила ее за рукав. — Погибнет в разлуке! Without you![6] Вот что! He’ll die,[7] вот что будет!

Надежда блеснула в глазах бедной Деби.

— Как ты это знаэш?

— Да что мне там знать? Все же знают! И он не скрывает! Дебуня, все знают!

Дебуня прижалась щекой к ее уху.