Жена изменника

В доме становилось темно, закатное небо покрылось недолговечными огненными полосами чистого красного цвета, не сулившими ничего хорошего. Джордж Эфтон, чье лицо криво отражалось в треснутом окне большой комнаты, еще раз выглянул во двор, но никого не увидел. В собственном отражении он рассмотрел широкие полосы сажи, которые сам нанес на щеки, и прорезавшийся первый пух на подбородке, после чего решил, что ему вполне удалось придать себе более взрослый вид.

Он вновь присел на корточки у очага и стал осторожно подкладывать в слабый огонь мелкие сухие прутики, чтобы дым из трубы шел незаметной тоненькой струйкой. Его дело было ждать, он это знал, но часы, проведенные в одиночестве, совсем измотали парня, и даже руки, державшие ковш, задрожали так, что расплавленный свинец капнул на пол. Несколько часов Джордж наполнял пулелейки, и рядом уже лежала небольшая горка примерно из двадцати охлажденных мушкетных пуль, готовых к обработке.

Остановив дрожь в руках, он аккуратно залил свинец в лунки, хотя из-за играющих теней сделать это было непросто. Поставил ковш у очага, а пулелейки немного в стороне. Потом, взяв нож, вынул из горки пулю и стал выравнивать ее поверхность, очищая от выступающих кусочков свинца. Голод не давал ему покоя. Запас мяса и хлеба истощился, и желудок больно сводило — с утра в нем не было ни крошки. Чтобы отвлечься, Джордж попробовал по привычке затянуть песенку. Он всегда бубнил себе под нос какой-нибудь мотив, особенно когда чего-нибудь боялся или был чем-то встревожен, и это бесконечно раздражало нанявшего его человека.

Шерстяную шапку Джордж натянул на самые уши, чтобы волосы, образовав неровную кайму над глазами, еще больше скрыли его лицо. Он с тоской подумал о том, что хорошо бы утащить кусочек хлеба из оставшегося запаса. Дом, где он развел огонь, был брошен семьей, бежавшей от оспы, и в чулане не осталось даже горсточки муки. Кроватей тоже не было, как и одеял. Пусто. Но с другой стороны, именно поэтому его и выбрали: брошенный дом, скрытый густыми деревьями и папоротником, с крепкой крышей и исправным дымоходом. А что самое главное — отсюда можно было пешком дойти до жилища валлийца. Вспомнив, что пора проверить остывающие пулелейки, Джордж повернулся к очагу и тут же почувствовал сзади легкое дуновение и шорох.

Развернувшись, он увидел темную фигуру, проскользнувшую в комнату через порог.

— Господи! — воскликнул он и, потеряв равновесие, шлепнулся на пол.

В открытых дверях стоял Брадлоу — в дверях, которые Джордж сам и смазал, чтобы не скрипели.

— Я тебе, парень, говорил, чтоб ты был начеку, черт тебя побери! — Когда Брадлоу произносил эти слова, стало заметно, что у него не хватает двух верхних зубов. Широким шагом он подошел к огню и прислонил ружье к стенке. — Говорил или не говорил?

Джордж кивнул и подвинулся, пропуская Брадлоу к очагу. От него пахнет впавшим в спячку животным, подумал Джордж, — такой теплый, немного прогорклый запах. Брадлоу наклонил голову, давая понять, что хочет есть, и Джордж, обрадовавшись, что появился повод уйти из-под взгляда этого человека, направился к клеенчатому мешку и вынул остатки еды. Хорошо, что он подавил в себе желание немного поесть самому. Брадлоу заметил бы, и теперь ему пришлось бы несладко.

Сняв куртку и вытерев грязные руки о засаленные краги, Брадлоу оторвал кусок хлеба и сбоку засунул его в рот. Его верхняя губа была рассечена надвое во время драки, унесшей и передние зубы, и у него появилась привычка рассеянно просовывать кончик языка в эту щель, как делают спаниели.

Брадлоу рассказал Джорджу о стычке, в которой он был вынужден принять участие по приказу индейцев абенаков, захвативших его в плен. Воины этого большого племени решили внезапно напасть на охотничий отряд ирокезов. Все произошло за час до рассвета. Стычка длилась меньше четверти часа, но была на редкость кровавой. Брадлоу ударил ножом молодого воина, когда тот спал, но удар пришелся мимо смертельной точки, и руки индейца метнулись к лицу Брадлоу, чтобы вырвать ему глаза. Тогда Брадлоу схватил соперника за горло и начал сжимать его все сильнее и сильнее, несмотря на то что человек, лежавший под ним, принялся бить камнем прямо ему в лицо. Брадлоу почувствовал, что ему выбили зубы. Он глотал кровь, а вместе с кровью проглотил и кусок губы, но рук не разжал, пока у ирокеза не сломался хрящ трахеи, после чего тело индейца безжизненно повисло в его руках.

После этой стычки, по словам Брадлоу, ему дали прозвание Саноба, то есть «настоящий мужчина», и больше не относились как к пленному. Вскоре ему удалось бежать. Неделями он шел пешком от поселения к поселению, пока его не подобрали французские звероловы. Потом его подвозили в южном направлении разные торговцы — и так он добрался до Массачусетса. Он сказал, ему повезло, что звероловы не пристрелили и не забили его до смерти, ибо на нем была индейская одежда, а волосы сбриты, кроме чуба на макушке. Даже сейчас, когда воинственный чуб был частично отрезан, облезлая голова Брадлоу сразу привлекала внимание.