Жена изменника

В последние недели она приходила часто, предлагая помолиться за наши заблудшие души, но, так как она была маленькая и напоминала курочку, я ее вовсе не замечал. Это была лишь одна из многих женщин, которые кричали, умоляли или говорили каким-то своим особым языком, осуждая короля и его приверженцев. Ньюгейтская тюрьма была забита такими проповедующими кликушами. Для придворных, специально приходивших посмотреть, как они произносят свои тирады, эти женщины были еще более веселой забавой, чем ожидающие виселицы подлые убийцы. Стражники, несшие дежурство вместе со мной, тоже вскоре придумали себе развлечение. Они срывали с девушки капор и тискали ее, а она стояла на своем маленьком табурете, говоря о любви и о том, как сладка жертва во имя Господа. И все это время она не обращала никакого внимания на мужчин, пристававших к ней, глядя куда-то поверх их голов, на стропила крыши, словно разглядывала пару вьющих гнездо голубей. Тогда я уже точно знал, что ни одно доброе дело никогда не остается без наказания, и поэтому однажды отогнал стражников, а женщине велел идти домой к мужу или отцу.

Протянув руку, она коснулась нагрудника моей кирасы и спросила:

— А разве у нас с тобой не один Отец?

Кираса стражника весит более сорока фунтов. Она защищает плоть от удара кинжалом или пикой, от выпущенной из мушкета картечи. Тяжелая булава и боевой молот могут проломить кости под металлом, но чтобы пронзить тело человека и добраться до его нутра, требуется точный и хорошо рассчитанный удар между латами. А тут боль стала жечь мне грудь, словно греческий огонь, и не знаю, долго ли, нет ли, но я все смотрел в серо-зеленые глаза этой женщины. В них не было ничего лживого, и ее прямой взгляд, словно пушечный выстрел, вдруг сказал мне, что все, что я делаю, каждое мое усилие, каждая выбранная мною дорога не имеют никакого смысла.

Какой-то стражник, смеясь, закричал:

— Ты смотри, Томас, девчонка-то ведьма!

Я скинул ее руку со своей груди и грубо велел убираться, иначе я надену на нее цепи и отвезу в Ньюгейт. В тот день она ушла, но назавтра вернулась, а потом вновь приходила каждый день и проповедовала, но не моим товарищам, а мне одному.