Жена, любовница и прочие загогулины

Прежнее пространство вокруг Чуба, как правило, заполняли люди, в совокупной конкретности бесполезные, а подчас и откровенно вредные из-за своей недоброжелательной природы. Притерпеться к такому казалось задачей непростой, но решаемой – если иметь хотя бы в кругу собственной семьи регулярную поддержку настроения на уважительном уровне. Которая в первую голову должна зависеть от забот жены, имеющей ласковое тело и покладистый характер. А если от супруги не наблюдать никакого прибытка в моральном плане, то зачем она нужна? Ради благополучной видимости перед родителями и обществом? Нет уж, в этом вопросе Чуб представлял предел своих возможностей и не собирался через него перешагивать. Если кто другой и готов, растворившись в течении первого подвернувшегося случая, сделаться относительным человеком и формальным мужем, то ему подобное не улыбалось, он намеревался получить от жизни приварок погуще!

Людей, которым можно верить, на свете очень мало. Тем более среди женской половины. Однако Машка располагала к доверию. Прошло достаточно времени, чтобы Чуб успел составить о ней общее понятие. Немало позаплеталась девка, что и говорить, но ведь выбралась на светлое пространство и теперь может пустить в рост своё сердце насколько хватит желания и возможностей. Много ли, мало ли расплескала она от юных щедрот на посторонних мужиков, но кое-что донесла и до него, Чуба, и надо сказать, вполне достаточно донесла.

– Ты, голуба, не забывай, если, конечно, совместную жизнь со мной не раздумала устраивать: я тебя силком замуж не вытягиваю, – примерно так иногда говорил Чуб важным голосом, для порядка покровительственно приобнимая невесту. – Миндальничать не в моём характере, этого не жди. Если принимаешь меня не за того, кто я есть, то ничего страшного, ошибка исправимая. Время для размышлений имеется, и обратный путь в холостую жизнь нам обоим пока не заказан. Но уж когда поставишь в паспорте штамп официальным путём – тогда всё: пропала твоя свобода. Будешь у меня по ниточке ходить. Потому что муж над женой – наисамый главнейший начальник. А иначе я не собираюсь. Понятно?

Машка и не думала противоречить. Наоборот – прижималась к Чубу с объятиями и поцелуями, делала елейные глаза и вышёптывала влажными губами с готовной интонацией:

– Понятно, миленький, очень понятно!

– Я не из тех, кто легко впадает в зависимость, заруби себе на носу. И не люблю, когда мне морочат голову.

– Никто не любит. Но я и не стану тебе морочить голову, ты не думай. Будем вместе вить семейное гнездо, вот и всё.

– И не переоценивай свою приятнодейственность, кулёма, она далеко от нуля не отклоняется, – внушал он, вполсилы отворачиваясь от настойчивых поцелуев. – Пусть я не самый твёрдый образец в некоторых отношениях, но и ты не сокровище. Значит, не забывай своё положение и стремись соответствовать нормальному супружеству. Знай, кошурка, свою печурку, ясно?

– Ясно, миленький! – ласково улыбалась она, не прекращая объятий и всего остального. – Очень-очень ясно!

– Погляжу, что тебе ясно, жизнь покажет. Ты должна понимать себя строго, чтобы комар носа не подточил, а не абы как. И делать для меня всё соответственно своему обстоянию.

– Так ведь я и делаю.

– Вот и правильно. Делаешь, потому что так оно полагается. И будешь делать. Придётся похлопотать да поизгибаться.

– Всё, что угодно, миленький! И похлопочу, и поизгибаюсь!

Словом, напрасных перекоров между Чубом и Машкой не возникало, поскольку против любых его назиданий невеста не выставляла острых аргументов, всецело признавая превосходящее положение свежеиспечённого жениха. Признавать её личную волю он, в принципе, не отказывался, однако в этом не возникало необходимости. Сколь бы ни шпынял Чуб Машку неудобными, высокомерно-пренебрежительными тирадами, на лице своей будущей спутницы жизни ему не удавалось прочесть ничего в отрицательном смысле. Оно и понятно: слабой половине жить в покорности намного способнее, чем обретаться среди битвы и трепета. Невеста, жена, баба – это не чёрт знает что такое, с чем совладать неподвластно человеческому разуму. Как ни вертись собака, а хвост позади, против природы не попрёшь.

Казалось, никакими действиями невозможно вызвать неудовольствие Машки, и подобная реакция Чуба вполне устраивала; даже какая-то уютность рядом с ней ощущалась… Если его невеста будет в дальнейшем вести себя столь же исправно, то и пусть; это положение представимое.

Глава третья

– А ты – сексуальная.

– Чё?

– Хорошая, значит.

(Художественный фильм «ЗЕРКАЛО ДЛЯ ГЕРОЯ»).

«Мы – чужие на этом празднике жизни».

(Художественный фильм «ДВЕНАДЦАТЬ СТУЛЬЕВ»)