Жена ловеласа

Мэгги унеслась мыслями на много лет назад, в медовый месяц. Как же она тогда была счастлива! Каким немыслимым подарком судьбы ей казалось то, что прекрасный принц и в самом деле женился на ней! Просто произнес «Согласен» и ласково взглянул на нее через покров фаты, напоминавшей белую пену. Однажды они гуляли по Новому мосту,[31] держась за руки. Мэгги, хотя и знала о нелюбви Джереми к проявлениям чувств на людях, все-таки не сдержалась — подпрыгнула и пылко обняла его. А он подхватил ее на руки и стал качать, как ребенка, а потом сделал вид, будто хочет сбросить с моста в Сену. Потом она очень редко видела мужа в неформальной одежде. Его и в гроб положили в пиджаке с галстуком. А в Париже он ходил в джемпере и в брюках свободного покроя, которые называл слаксами. Спал до обеда, а потом вместе с молодой женой коротал время за одним и тем же столиком в кафе «Флор», наблюдая за посетителями.

Теперь Мэгги пыталась хладнокровно оценить, что имело для нее большее значение — счастливые годы супружеской жизни или внезапный и трагический ее финал. Когда изначальный огонь страсти потихоньку угасает, очень велик соблазн прийти к выводу, будто счастья не было вовсе. Но это лишь полуправда. «Меньше знаешь — лучше спишь» — гласит народная мудрость. Мэгги была вполне счастлива в своем неведении, не зная о том, что ей приходилось делить мужа с Мойсхен, Дельфиной и другими женщинами из Рима и Будапешта. И она не чувствовала себя обделенной — вероятно, то, что перепадало им, ей было не нужно.

Неожиданный стук в дверь прервал ее размышления. Она торопливо надела туфли:

— Кто там?

— Мадам, это я, Золтан.

Мэгги открыла дверь. Водитель деловито прошел к телевизору и включил его. На экране крупным планом показывали женщину с безупречной кожей и широким ртом; магнетические глаза цвета нефрита пронизывали зрителя каким-то почти нечеловеческим взглядом. Бледно-розовые подвижные губы шевелились, произнося какие-то слова, по смыслу похожие на вечерние новости.

— Дельфина, — сообщил Золтан.

Мэгги как завороженная приникла к экрану. Наконец светлые губы замерли. Дельфина сложила в стопку лежавшие перед ней на столе бумаги, пожелала зрителям приятного вечера и исчезла. Все благодушные мысли Мэгги о Джереми и их супружеской жизни моментально исчезли.

— И как только она все это запоминает? — с завистью поинтересовалась она. — Столько выучить наизусть…

— Да нет, она читает новости, — сказал Золтан. — Все так делают.

— Но она же не смотрела в бумаги.

— Просто перед ней находится экран с текстом. Называется телесуфлер. Я работал на венгерском телевидении.

Мэгги все сидела, уставившись в пустой экран. Потом спросила:

— Полагаю, ты не прочь пообедать?

Она выбрала маленькое бистро на углу улицы Гранд-Августин. Золтан опасливо изучал меню.

— Она само совершенство, — посетовала Мэгги.

— Не беспокойтесь, — ответил Золтан, наливая вино. — Вы обязательно что-нибудь придумаете.

— Пожалуй, надо сделать ее менее совершенной, — сказала Мэгги, с аппетитом хрустя овощами. У нее в голове уже зародилась идея…

На следующий день Мэгги потребовала от Золтана отвести ее к дому, где жила Дельфина. Окна квартиры действительно выходили на Сену, где неспешно проплывали речные трамвайчики. Оттуда доносились взрывы громкой музыки и зычные голоса гидов. Она подняла голову и посмотрела на развевавшуюся в приоткрытом окне белую занавеску. Именно там Джереми пил «Кир» с женщиной, похожей на гейшу, и вдыхал дразнящие ароматы, вплывавшие в комнату из крошечной кухни. Мэгги заскрежетала зубами и решила, что Дельфина заслуживает публичного унижения.

Вечером, за тарелкой говядины по-бургундски, она поделилась своей идеей с водителем:

— Золтан, я тут подумала: раз ты работал на венгерском телевидении, то почему бы тебе не устроиться на канал «Антенн-2»?

— Мадам, вы забываете, что я венгр, — напомнил Золтан, с выражением неодобрения на лице ковыряя в тарелке вилкой. — Знаете, эта говядина ужасно французская…

Золтан стал часто отсутствовать, заверяя Мэгги, что работает над воплощением ее плана в жизнь. Во время предыдущего пребывания в Париже он успел обзавестись двумя-тремя приятелями и теперь каждый день ездил в пятнадцатый arrondissement,[32] часами сидел в баре напротив телецентра, заводя дружбу с рабочими, заходившими туда в конце рабочего дня.

— Я внедряюсь, — объяснял он нетерпеливой Мэгги за ужином, все в том же бистро на углу. — Устанавливаю необходимые контакты.

— Контакты, — недоверчиво повторила она. — Ты делаешь это на французском?

— Je parle pas mal,[33] — произнес Золтан с ужасным венгерским акцентом. — Особенно плохие слова. Я их много знаю!