Жена моего босса

Она дышала часто и глубоко. Спит – неожиданно понял он. Женщина – такая смелая, гордая и хрупкая – уснула у него на груди. Ему казалось, что он неплохо разбирается в людях, но сейчас Руслан был удивлен: она, производившая на первый взгляд впечатление расчетливой эгоистки, хладнокровной, абсолютно уверенной в себе, вдруг прильнула к нему сейчас, как испуганное дитя. И он понял, что никогда не сможет причинить этой женщине боль, обидеть, предать. Никогда не оставит ее перед лицом опасности, не позволит, чтобы с ней случилось что-то дурное. За одно это мгновение понял, когда она доверчиво прижалась к нему.

Ольга пошевелилась, села на смятой постели.

– Боже мой, я спала? Который час?

Он посмотрел на часы:

– Половина второго.

– Как поздно!

Она перебралась через него, и от прикосновения ее обнаженного тела в нем снова проснулось желание. Руслан поймал ее в темноте, сжал, стиснул.

– Не уходи!

– Нет-нет, вдруг опять усну. Светлана утром придет будить, а меня в комнате нет. Нехорошо.

Ее белая фигура мелькала в темноте. Вот нагнулась, подобрала платье, натянула через голову. Отчего она не зажигает свет? Боится встретиться с ним взглядом?

Что он наделал?! Влюбился в жену босса, почти друга. Как теперь смотреть в глаза Мише? Нужно уйти, уволиться побыстрее и забыть все это.

– Туфли найти не могу, – пожаловалась она.

Он нашарил на столе спичечный коробок, зажег спичку – почему-то тоже избегал электрического света. Вспыхнувший оранжевый огонек выхватил из темноты ее бледное лицо, запавшие, обведенные тенью и оттого еще более яркие, притягивающие глаза.

– Ага, вот они, – она отыскала на полу туфли, обулась.

Спичка догорела, обожгла подушечки пальцев.

– До свидания, – прошептала Ольга, дотронувшись в темноте до его руки.

Когда пальцы ее дотронулись до его, обожженных, стало на мгновение больно. И ему на миг показалось, что это предзнаменование той большой боли, которую эта женщина принесет в его жизнь. Какое-то тяжелое предчувствие, ожидание близкой беды толкнулось в груди. Может быть, именно это называют любовью? Не страсть, не желание, а спокойное осознание своей обреченности. Вот она стоит перед тобой, и ты ничего не можешь сделать, никак не можешь помешать ей вторгнуться в твою жизнь, потому что знаешь – это судьба.

Ольга, оказавшись рядом, задержалась на минуту, прильнула к нему, потерлась лбом о подбородок. Руслан не стал удерживать ее – пусть уходит. Так лучше. Сказал в спину:

– Прощай!

Она обернулась:

– Почему ты так сказал?

И он отшутился:

– Так всегда мой отец прощался с дорогими людьми. Твой сон ничего не нарушит, я все время буду рядом.

Она чуть слышно рассмеялась, будто прозвенел в ночи серебряный колокольчик. Тихо захлопнулась дверь, черкнул по темной улице белый силуэт – и она исчезла.

После ее ухода он несколько минут сидел на краешке дивана, как оглушенный, сжимал сильными ладонями голову. Затем поднялся, включил ноутбук, промотал запись камеры наблюдения, укрепленной с боковой стороны дома. На экране четко видна была белая женская фигура, перебегающая двор и поднимающаяся на крыльцо пристройки для охраны. Руслан нажал комбинацию клавиш и стер файл.

Если бы можно было вот так же легко, без раздумий, стереть все, что случилось с ним этой ночью. Теперь, на холодную голову, он понимал, что не сможет вот так просто уйти. Ведь кто-то отключил камеру над Олиным окном. Чужих в тот день на территории не было, значит, где-то здесь, в доме, затаился вражеский прихвостень, лазутчик. И до тех пор, пока Руслан не найдет его, пока не выяснит, кто угрожает жизни Чернецкого и его семьи, Ольга будет в опасности. Выхода не было, нужно было оставаться и встречаться с ней, задыхаясь от боли каждый день и изображать перед ее мужем верного и преданного друга. Руслан сжал зубы и ничком повалился на постель, все еще пахнущую цветущим миндалем.

Глава 14

Петр Старшов ехал на встречу с осведомителем и в аккуратном кожаном портсигаре, спрятанном в нагрудный карман куртки, вез для него подарок – инсулиновый шприц с раствором «блаженная улыбка» – порцию великолепного героина. Старшов запарковал машину в пустынном дворе в районе Солянки. Когда-то давным-давно именно здесь находилась знаменитая московская Хитровка. Площадь хитровского рынка сейчас была обнесена забором, там теперь находилась стройка. В доме напротив, где в прошлом веке помещался трактир «Каторга», сейчас мерцали синими огоньками телевизоры. Из темноты мрачно торчал громадный треугольный дом, носивший в народе название «Утюг».

Смеркалось… Добропорядочные граждане давно разбрелись по квартирам. Только два синяка темпераментно терли о чем-то, усевшись под забором стройки. В голубоватом свете фонаря поблескивала наполовину опустошенная чекушка.

Петр покосился на часы: нарик опаздывал уже на десять минут. Расслабился че-то, гондон, совсем нюх потерял. Надо будет с ним пожестче.

В машине было душно. Старшов откинул голову на спинку сиденья, вытер выступивший на висках пот.