Жена мудреца (Новеллы и повести)

Игроки сидели на тех же местах и в тех же позах, словно после ухода Вилли не прошло еще и минуты. Из-под зеленого абажура струился бледный электрический свет. Консул первый заметил появление Вилли и, как тому показалось, насмешливо улыбнулся. Никто не выразил ни малейшего удивления, когда Вилли снова придвинул к столу свое незанятое кресло. Доктор Флегман, державший банк, сдал ему карту, словно иначе и быть не могло. В спешке Вилли поставил более крупную ассигнацию, чем собирался, выиграл, затем осторожно сделал следующую ставку. Счастье, однако, отвернулось от него, и вскоре настал момент, когда банкноту в тысячу гульденов начала угрожать серьезная опасность. «Ну и пусть, — подумал Вилли, — все равно он не мой». Но тут он выиграл снова, так что кредитный билет остался неразмененным, счастье вновь улыбнулось ему, и к девяти часам, когда игра закончилась, Вилли принадлежало уже больше двух тысяч гульденов. «Тысячу — Богнеру, тысячу — мне, — решил он. — Половину своей доли я отложу на игру в следующее воскресенье». Однако он не чувствовал себя таким счастливым, каким, казалось, должен был быть.

Ужинать все отправились в «Город Вену», где уселись в саду под развесистым дубом и завели разговор об азартных играх, в частности, о нашумевших битвах за карточным столом и огромных ставках в «Жокей-клубе».

— Все-таки игра порок и всегда останется пороком, — совершенно серьезно объявил доктор Флегман, Все рассмеялись, но обер-лейтенанта Виммера это замечание задело за живое.

— То, что считается пороком у адвокатов, отнюдь не является таковым для офицеров, — возразил он.

Доктор Флегман вежливо разъяснил, что порок не мешает быть порядочным человеком, что подтверждают многочисленные примеры: взять хотя бы Дон-Жуана или герцога Ришелье. Консул заметил, что игра — порок лишь тогда, когда человек не в состоянии уплатить свои карточные долги. Но в таком случае это, собственно, уже не порок, а просто надувательство, к тому же самое подлое. Все замолчали. К счастью, в этот момент появился господин Эльриф, с цветком в петлице и с победоносно сияющими глазами.

— Вы уже здесь? А как же овации? — спросил Грейзинг.

— В четвертом акте я не занят, — ответил актер и небрежно снял перчатки жестом, каким он, видимо, намеревался наделить какого-нибудь виконта или маркиза в одной из следующих премьер. Грейзинг закурил сигару.

— Лучше бы тебе не курить, — сказал Тугут.

— Но, господин полковой врач, у меня же горло совсем прошло, — возразил Грейзинг.

Консул заказал несколько бутылок венгерского. Их распили за здоровье каждого из присутствующих. Вилли взглянул на часы.

— К сожалению, я должен откланяться. В десять сорок уходит последний поезд.

— Допивайте спокойно, — сказал консул. — Мой экипаж доставит вас на вокзал.

— О, господин консул, — я не смею...

— Смеешь, — прервал его обер-лейтенант Виммер.

— Ну что? — спросил полковой врач Тугут. — Побалуемся сегодня еще немного?

Никто не сомневался в том, что после ужина игра возобновится. Так повторялось каждое воскресенье.

— Только не долго, — сказал консул.

«Хорошо им», — подумал Вилли и позавидовал: сейчас они снова усядутся за карточный стол, будут испытывать счастье и, может, выигрывать тысячи. Актер Эльриф, которому вино немедленно ударило в голову, с несколько глупым и нахальным выражением лица передал консулу привет от фрейлейн Ригошек — так звали их общую приятельницу.

— А почему вы не привезли фрейлейн с собой, господин комедиант? — спросил Грейзинг.

— Она зайдет в кафе чуть попозже, посмотреть на игру, если господин консул не возражает, — ответил Эльриф.

Консул и бровью не повел. Вилли допил вино и встал.

— До следующего воскресенья, — сказал Виммер. — Тогда мы малость вытряхнем тебе карманы.

«Не обольщайтесь! — подумал Вилли. — Если играть осторожно, можно вообще ничего не потерять».

— Будьте любезны, господин лейтенант, скажите кучеру, чтобы с вокзала он снова ехал к кафе, — попросил консул и, обращаясь к остальным, добавил: — Сегодня мы не будем, господа, засиживаться до темноты, вернее, до рассвета, как в прошлый раз.

Вилли еще раз попрощался со всеми и направился к выходу. Каково же было его радостное удивление, когда за одним из соседних столиков он увидел семейство Кесснеров и их гостью с двумя ее дочками. Ни иронического адвоката, ни элегантных молодых людей, подъехавших к даче на извозчике, с ними не было. Его любезно окликнули, он остановился около столика, был весел, непринужден. Еще бы! Он блестящий молодой офицер с приятной наружностью и видами на будущее, к тому же он выпил крепкого венгерского вина и соперников у него сейчас нет. Ему предложили сесть, он поблагодарил, но отказался, небрежно указав на выход, перед которым его ждал фиакр. Тем не менее его забросали вопросами: кто этот красивый молодой человек в штатском? Ах, актер? Эль-риф? Не слыхали. Здесь довольно убогий театр — там можно смотреть разве что оперетты, заявила фрау Кесснер. И, многообещающе взглянув на Вилли, предложила: когда господин лейтенант приедет в следующий раз, он, может быть, сходит в театр вместе с ними.