Жена мудреца (Новеллы и повести)

Однако эта иллюзия быстро рассеялась, пока он, бесцельно прогуливаясь по не очень людным переулкам, разомлевшим от знойного дня, выходил к Рингу. Он снова вспомнил неприглядную контору, где его приняла Леопольдина, и ее лицо, которое то дышало женской привлекательностью, то снова приобретало твердое, почти суровое выражение, минутами пугавшее Вилли. Но что бы ни произошло дальше, его ожидало еще много часов неизвестности, и надо было их как-то провести. Ему пришло в голову устроить себе в этот день, что называется, "веселую жизнь", даже если это... последний день его жизни, а может быть, именно поэтому. Он решил пообедать в одном из лучших ресторанов, где когда-то несколько раз ужинал с дядей. Усевшись в темном, прохладном углу ресторана, он превосходно поел, выпил бутылку терпко-сладкого вина, и мало-помалу его охватила такая приятная истома, которую он никак не мог побороть. В ресторане, кроме него, посетителей не было. Он закурил дорогую сигару и, забравшись в угол бархатного дивана, подремал там немного, а когда официант предложил ему настоящие египетские папиросы, он купил сразу целую коробку: теперь все равно; если даже произойдет самое худшее, он завещает их своему денщику.

Когда он опять вышел на улицу, у него было такое чувство, словно ему предстояло какое-то опасное, но тем не менее интересное приключение, нечто вроде дуэли. И он вспомнил вечер, вернее, половину ночи, проведенную два года назад с одним приятелем, который на следующее утро должен был стреляться на пистолетах; сначала с ними было несколько женщин, потом они остались вдвоем и вели серьезную, даже философскую беседу. Да, этот приятель чувствовал себя, наверное, так же, как он сейчас; но тогда все окончилось благополучно, и Вилли видел в этом что-то вроде счастливого предзнаменования.

Он прогуливался по Рингу, молодой, не слишком элегантный, но стройный, довольно красивый офицер; он видел по множеству взглядов, что проходившие мимо женщины из самых разных слоев общества с удовольствием смотрели на него. Перед каким-то кафе на свежем воздухе он выпил черного кофе, выкурил папиросу, полистал иллюстрированные журналы; невидящими глазами он разглядывал прохожих, и лишь постепенно, как бы помимо его воли, реальная действительность ясно встала перед ним. Было пять часов. День неотвратимо, хотя и слишком медленно, двигался вперед. Разумнее всего было сейчас пойти домой и постараться чуть-чуть отдохнуть. Он сел в конку, вышел у казармы и, удачно избежав нежелательных встреч, прошел через двор к себе.

Йозеф, чистивший в передней гардероб господина лейтенанта, доложил, что ничего нового не произошло, вот только... господин фон Богнер еще раз заходил утром и оставил свою визитную карточку.

- К чему мне его карточка? - зло бросил Вилли. Карточка лежала на столе, Богнер написал на ней свой домашний адрес: Пиаристенгассе, двадцать. "Два шага отсюда, - подумал Вилли. - А впрочем, не все ли мне равно, далеко или близко живет этот дурак".

Этот назойливый субъект преследовал его, словно кредитор. Вилли хотел было разорвать карточку, потом передумал, небрежно закинул ее на комод и снова обратился к денщику: вечером, часов в семь-восемь, к нему придут и спросят господина лейтенанта Касду: это будет мужчина или мужчина вместе с дамой, а возможно, и одна дама.

- Понятно?

- Так точно, господин лейтенант.

Вилли закрыл за собою дверь, вытянулся на диване, до того коротком, что ноги его свешивались ниже подлокотников, и, словно упал в пропасть, погрузился в сон.

XIII

Проснулся он от какого-то шороха, когда уже смеркалось; он открыл глаза и увидел, что перед ним стоит молодая женщина, одетая в летнее платье в белую и синюю горошину. Еще не совсем очнувшись, он приподнялся, увидел, что за спиной женщины с робким, словно виноватым видом стоит его денщик, и тотчас же услышал голос Леопольдины:

- Извините, господин лейтенант, что я не разрешила вашему... господину денщику доложить обо мне, но я хотела дождаться, пока вы проснетесь сами.

"Давно ли она уже здесь? - думал Вилли. - И что это за голос? И как она выглядит? Да она совсем другая, чем была утром. Наверняка принесла деньги".

Он сделал денщику знак, и тот сейчас же скрылся.

- Итак, сударыня, - обратился он к Леопольдине, - вы взяли на себя труд... Я бесконечно счастлив... Прошу вас, сударыня...

И предложил ей сесть.

Она оглядела комнату ясным, почти веселым взглядом и, видимо, осталась ею вполне довольна. В руках она держала зонтик в белую и синюю полоску, великолепно гармонировавший с ее фуляровым платьем в синих и белых горошинах. Соломенная шляпа на ней была не самой последней моды, с широкими полями, с ниспадающими на флорентийский манер искусственными вишнями.

- У вас здесь очень мило, господин лейтенант, - сказала она, и вишни закачались над ее ухом. - Я никогда не думала, что комнаты в казарме выглядят так уютно и симпатично.

- Они не все такие, - отозвался Вилли не без некоторого самодовольства.

- Смотря по тому, кто в них живет, - с улыбкой добавила она.