Жена мудреца (Новеллы и повести)

Он подсел к ней ближе, стал нежен. Она не сопротивлялась, хотя и была как-то рассеянна. Но когда в передней скрипнула дверь, Леопольдина быстро отодвинулась от него, встала, взяла лампу из ниши камина и зажгла ее. Вошел Йозеф с ужином. Леопольдина окинула взглядом, что тот принес, и одобрительно кивнула.

- У господина лейтенанта, я вижу, есть некоторый опыт, - заметила она, улыбаясь.

Потом она помогла Йозефу накрыть на стол, не позволив Вилли заниматься этим; он сидел на диване и курил папиросу, - как паша, заметил он про себя. Когда все было готово и ужин стоял на столе, Йозеф был отпущен из дому на весь вечер. Перед его уходом Леопольдина сунула ему в руку на чай такую монету, что от изумления он растерялся и стал перед ней во фронт, как перед генералом.

- За твое здоровье! - сказал Вилли и чокнулся с Леопольдиной.

Они выпили до дна, она со звоном поставила рюмку на стол и крепко поцеловала Вилли в губы. Когда же он стал настойчивее, она отстранила его и сказала:

- Сначала - поужинаем! - и переменила тарелки. Ела она, как обычно едят здоровые люди, хорошо потрудившиеся за день, ела белыми, крепкими зубами, но в то же время по-светски воспитанно, с хорошими манерами, как едят дамы, которым приходилось не раз ужинать с изысканными господами в роскошных ресторанах. Бутылка вина была скоро выпита, и господин лейтенант весьма кстати вспомнил, что у него в шкафу стоит еще бутылка французского коньяка, приобретенная неизвестно по какому поводу. После второй рюмки Леопольдину стало клонить ко сну. Она откинулась на угол дивана, и когда Вилли наклонился над нею и стал целовать ее в глаза, в губы, в шею, она безвольно, уже словно сквозь сон, пролепетала его имя.

XIV

Когда Вилли проснулся, только рассветало и свежий утренний ветерок веял в окно. Однако Леопольдина стояла посреди комнаты, совсем одетая, в своей флорентийской шляпе и с зонтиком в руке. "Боже мой, до чего же крепко я спал!" - было первой мыслью Вилли, и второй: "А где же деньги?" Вот она стоит, в шляпе, с зонтиком, готовая в следующее же мгновение покинуть комнату. Она приветливо кивнула пробудившемуся. Тогда он, словно в тоске, протянул к ней руки. Она подошла ближе и присела на кровать, с ласковым, но серьезным выражением лица. И когда он обнял ее и хотел привлечь к себе, она показала на свою шляпу, на свой зонтик, который она крепко, почти как оружие, держала в руках, и покачала головой:

- Больше никаких глупостей, - и попыталась привстать. Он не отпускал ее.

- Не собираешься же ты уйти? - спросил он хрипло.

- Конечно, собираюсь, - сказала она и как-то по-сестрински провела рукой по его волосам. - Мне бы надо отдохнуть как следует несколько часов: в девять у меня важное совещание.

Ему пришло в голову, что, быть может, это совещание - как странно звучит это слово! - посвящено его делу, это консультация с адвокатом, для которой она вчера, вероятно, не нашла времени. И он нетерпеливо спросил ее в упор:

- Совещание с твоим адвокатом?

- Нет, - ответила она просто, - я жду одного делового знакомого из Праги.

Она наклонилась над ним, пригладила его усики, словно приоткрывая губы, небрежно поцеловала их, прошептала: "До свиданья", и поднялась. В следующую секунду она могла уже оказаться за дверью. Сердце у Вилли остановилось. Она уходит? Она уходит так?! И все-таки новая надежда проснулась в нем. Быть может, она из тактичности положила деньги куда-нибудь незаметно? Взгляд его боязливо, беспокойно забегал туда и сюда по комнате - над столом, по каминной нише. Не сунула ли она их под подушку, пока он спал?

Невольно он полез туда рукой. Ничего. Или спрятала в кошелек, лежавший рядом с его карманными часами? Если бы только он мог посмотреть! И в то же время он чувствовал, знал, видел, что она следит за его взглядом, его движениями, следит с насмешливостью, а то и со злорадством. На долю секунды взгляды их встретились. Он отвел свой в сторону, словно его поймали на месте преступления. Она была уже у двери и держалась рукой за щеколду. Он хотел выкрикнуть ее имя, но голос отказал ему, будто сдавило горло, он хотел выпрыгнуть из кровати, броситься к ней, удержать ее. Да, да, он готов был бежать за ней по лестнице в одной рубашке... точно так же... как... перед его глазами встала картина, виденная им много лет назад в одном провинциальном публичном доме... - как бежала проститутка вслед за мужчиной, не заплатившим ей за любовь... А она, словно услышав на его устах свое имя, которое он так и не произнес, и не снимая руки со щеколды двери, другой рукой полезла вдруг в вырез платья.

- Чуть не забыла, - сказала она небрежно, приблизилась, положила на стол одну ассигнацию. - Вот... - И снова уже была у двери.

Вилли рывком поднялся, сел на край постели и воззрился на ассигнацию. Это была только одна бумажка, одна тысяча. Купюр крупнее не бывает, значит, только тысяча.

- Леопольдина! - воскликнул он чужим голосом.