Жена на один год

Невозможно было объяснить, что я просто не хочу. Не из верности погибшей жене. Не из-за внезапно развившейся дисфункции. И не из-за еще какой-нибудь ерунды, о существовании которой знают лишь жалостливые женщины.

Тело реагировало правильно. А внутри словно брезгливость проснулась. Видел похоть в глазах. Слышал театральные стоны при каждом движении.

И воротило.

Не мог прикасаться к обнаженной коже. Не получал никакого удовольствия от пикантных картинок перед глазами. Уже и не верилось, что когда-то велся на подобные шоу и сам укладывался в кровать.

Как отрезало от всей этой игры, словно до Алины всю жизнь питался всухомятку, и сейчас мне тоже предлагали несвежий бутерброд.

Наверное, нужно было это как-то доходчиво объяснить Кристине. Отправить ее восвояси окончательно. Но я терпел. Иногда выслушивал редкие, не чаще раза в месяц, лекции по телефону. Оставлял без ответа внезапные сообщения. И благословлял на свидания с каждым, о ком она мне торжественно заявляла.

Скорее всего это был мой собственный вид мазохизма. Без цели и наслаждения. Наказание за то, что когда-то не досмотрел и не сберег другую.

Возможно, было что-то еще. Но за последние полтора года я настолько устал к себе прислушиваться, что проще было спускать на тормозах… отвечать на звонки, говорить «привет» и потом откладывать телефон, не обращая внимания, говорит там кто-то, пошли гудки, или уже идет другой вызов.

Такой алгоритм давно стал нормой. Даже сегодня, в праздник, не было причин его нарушать. Но на второй минуте звонка взгляд зацепился за новое имя на экране, давно забытое, мужское, из Питера. И сердце пропустило удар.

* * *

Чтобы там ни говорили ученые – время относительно. Всего два года прошло с тех пор, как я разговаривал с соседским начальником службы безопасности в его уютном домике. А казалось, что это было в прошлой жизни.

Как и сейчас, тогда на улице царила зима, яркими огнями горели ёлки, и всего в нескольких метрах от нас гремела тостами и поздравлениями веселая толпа.

– Не отвлек? – В отличие от прошлого раза СанСаныч здороваться не стал. Почти как на похоронах, где мы лишь кивнули друг другу.

– Нет, слушаю.

Отложив назад документы, я снова повернулся к окну.

– В наши края не планируешь в ближайшее время? – тяжело вздохнув, начал начбез.

Чего-чего, а такого вопроса я от него не ожидал. Обычно СанСаныч спроваживал меня и просил не совать нос в Питер.

– Лично нет. Но агент должен заехать. Дом на продажу оформляю.

– Решился продать?

– Там уже ремонт пора делать. Где-то косметику. Где-то капитальный. Мне этим заниматься нет смысла. Пусть лучше новый хозяин обустраивает все под себя.

– Это да… Дом – он для жизни, а не так… – мой собеседник замялся.

На СанСаныча такое поведение не было похоже, но напирать я не стал – слишком хорошо знал, какого сорта этот бравый вояка. Того же, каким был мой отец.

– Значит, сам не приедешь…

Я не видел начбеза, но готов был спорить, что сейчас он полирует мозолистой ладонью лысину и хмурит густые брови.

– А нужно приехать?

Снег валил уже не редкими хлопьями, а густой стеной. Он словно недовольный художник закрашивал белой краской пейзаж за окном, превращая Москву в чужой незнакомый город. Немного похожий на Питер, немного на другие мегаполисы.

– По мне… Глаза б мои тебя не видели, но у девочки проблемы, – наконец сознался СанСаныч, а мне будто кто-то пригоршню снега за шиворот засунул.

– С банком? Или так что-то?

– Думаешь, из-за чего-то левого я бы стал тебе звонить?

– И насколько с банком все серьезно?

Я не отслеживал новости, касающиеся банка Татьяны Егоровны. Все, на что меня хватило – короткая поездка на похороны. Но тогда СанСаныч так качество охранял от всех Леру, что я даже не смог узнать, нужна ли ей помощь.

Вместо слов, которых не было, вручил венок. Постоял пару минут рядом. А после широкое плечо начбеза оттеснило меня подальше.

Как оказалось зря.

– Точно не знаю. Я не специалист в этих ваших акциях, собраниях и прочих протоколах.

Мне даже видеть его не нужно было, чтобы понять, как сильно темнит СанСаныч.

– Но, тем не менее, ты мне позвонил, – пришлось надавить.

– Лера не знает… И, надеюсь, не узнает. Но пару дней назад в машине охранника, который ее подвозил, оказали тормоза. На станцию я загонять не стал, сам осмотрел.

– И?

– И ничего хорошего. Трос был подпилен. Да так ювелирно, что вполне сошло бы за естественную амортизацию. В полиции такое не предъявишь. Откажут в возбуждении дела сразу.

– Что еще было?

– Вчера в банке Леру чуть током не убило. Она в кабинете Татьяны находилась. Хотела поставить телефон на зарядку. Шарахнуло так, что телефон восстановлению не подлежит.

– Ты розетку проверил?

– Пока я доехал до офиса, над ней уже поколдовали.

– А Лера как?