Жена (не) подарок

В висках тут же зашумело, перед глазами все побелело. Еще чуть, и бахнусь в обморок. Я отошла от светофора, медленно опустилась на бордюр и глубоко задышала, чтобы прийти в себя. А когда пришла, по щекам словно сами собой побежали слезы.

В сумке лежали как деньги на съем комнаты, так и паспорт.

Как прикажете на работу устраиваться? Зная расторопность наших госслужб, уверена: на восстановление понадобится время. И речь точно не о паре дней.

И второй момент: как снять жилье без паспорта?

Телефон издал звук о сообщении в мессенджере.

Олег. Я прочла его сообщение и истерично рассмеялась сквозь слезы.

«Привет, моя самая лучшая, самая любимая женщина на свете! Надеюсь, моя посылка тебя порадовала и у тебя все хорошо».

* * *

— Как же так, деточка, — сказала Татьяна Ивановна. — Эк тебе не повезло-то! Ну ничего, поживи у меня пока бесплатно месячишко-другой, а как денег заработаешь, так и заплатишь.

Ну, точнее, могла бы сказать, окажись я в сказке. Однако я не в сказке, да и Татьяна Ивановна — не фея-крестная.

На самом деле она заохала в трубку, запричитала:

— Охохонюшки, что делается-то! Ну ты звони, как будут деньги. Ежели еще не сдам комнатушку, сможешь жить.

Угу, обязательно.

Ну, хоть объяснила, как пройти к ближайшему отделению полиции, чтобы написать заявление о краже паспорта. Туда я и шла.

По пути вспоминала сообщение от Олега. Оно добило меня окончательно.

Такое ощущение, словно вселенная всячески проверяла, уверена ли я в решении больше не возвращаться к мужу. Мол, вот, он руку помощи тянет, протяни свою — и все проблемы быстро решатся.

Только вот я знала: не решатся. Наоборот, усугубятся.

Грешным делом даже подумала, что муженек каким-то образом и организовал эту кражу.

— Ну что, гражданочка, пойдемте, будем писать заявление, — обратился ко мне усатый полицейский в возрасте, когда я объяснила, зачем пришла и что случилось.

Он устало вздохнул, пригласил пройти в кабинет, а там подошел к столу и водрузил свое грузное тело на старенький стул.

Я мельком посмотрела на еще два точно таких же стола, за которыми сидели мужчины в форме, присела напротив и принялась отвечать на вопросы Николая Степановича Гришко. Ну, во всяком случае так гласила табличка на его столе.

— Мила Ремезова, — продиктовала имя и фамилию, чтобы их внесли в протокол.

— Людмила? — переспросил полицейский.

Я досадливо поморщилась. С детства не любила полную форму своего имени, поэтому сменила его на Милу, когда получала паспорт в восемнадцать.

— Нет, именно Мила.

Мужчина принялся заполнять какие-то бумажки, а я обводила взглядом нехитрую обстановку и старую мебель, которая не менялась десятилетиями. И очень походила на мебель в детском доме, в котором я выросла.

В памяти сразу всплыли воспоминания, как я пряталась за одним под одним из таких вот столов, а старшие мальчишки обступили меня, тыкали пальцами и смеялись в лицо: «Людка — дочь ублюдка! Людка — дочь ублюдка! Ха-ха-ха!»

Мне было лет шесть-семь, и я понятия не имела, что значило это слово, но оттого оно казалось еще более обидным.

Помню, как подбежала к нянечке, Елизавете Марковне, которую величала Лисаветой Маковной из-за проблем с дикцией, дернула ее за платье и зашептала:

— Няня, няня, а что значит ублюдок?

Лицо Елизаветы Марковны вытянулось, она задумчиво нахмурилась, взяла меня за плечи и сказала:

— Людочка, это... м-м-м... скажем так, плохой человек. Ты где это услышала? Не нужно так никого обзывать, хорошо?

Я медленно кивнула.

Получается, я дочь очень плохого человека. Так вот почему меня бросила мама и почему меня никто не хотел удочерять!

Я забилась в какой-то угол и горько плакала там до тех пор, пока меня не нашла няня.

— Плохая, плохая! — билась в истерике я, а Елизавета Марковна утешала меня как могла.

Именно с того дня я просила называть меня Милочкой.

— Гражданочка! — вырвал меня из воспоминаний громкий оклик. — Прочитайте и подпишите там, если все верно.

Пока я читала, полицейский обратился к коллеге:

— Михалыч, это уже третья кража за последние два дня. И, как назло, приметы, под которые подойдет чуть ли не каждый третий парень.

— Видео с близлежащих камер уже отсматривают, поймаем скоро, — густым басом отозвался лысый Михалыч. — Недолго ему осталось бегать.

— А деньги вернут? — обрадовалась было я.

— Какие деньги? — покачал головой Николай Степанович, наморщил усы. — Забудьте.

«Забудешь тут, как же...»

Полицейский заметил, как опустились мои плечи, и внимательно на меня посмотрел. Уж не знаю, что увидел, но неожиданно спросил, перейдя на «ты»:

— Тебе хоть есть на что добраться домой?

Я опустила голову и тяжело вздохнула, еле слышно прошептала:

— Нет.

— М-да, — почесал затылок он, засунул руку в карман штанов и вытащил помятую сотню.

— Держи, горемыка.

«Дожилась...»

Я подняла повлажневший взгляд на Николая Степановича.

— С-спасибо!

— Да ладно тебе, — махнул рукой полицейский, будто смутился. — На вот.

И протянул мне бумаги.

— Временное удостоверение и талон. Теперь тебе в МВД по прописке.

Вскоре я вышла из здания, еле передвигая ноги, и опустилась на ближайшую лавочку.