Жена нелегала

Посмотрела на них Женечка и представила себе, что это ее кто-то поймал в сети, уволок куда-то в тесной железной бочке, а потом швырнул в затхлую воду в какой-то ванне, из которой ей не выбраться никак. И поняла, что убить карпов не сможет никогда. А значит, жизнь ее еще более осложняется: не только надо кота чем-то кормить, но еще и двух здоровенных рыбин. Не говоря о том, что мыться теперь негде.

Объездила несколько зоомагазинов, но рыбьего корма нигде не оказалось, толстые продавщицы усмехались, говорили: «Съели весь ваш корм, съели!» «Неужели правда, неужели люди до того дошли, что этих червяков, или кто они там, едят? — думала Женечка. — Да нет, чепуха! Но в таком случае, куда все подевалось? Ладно, в продовольственных пусто, но в сфере рыбного корма почему вдруг дефицит случился?» Пару раз Женечка приезжала к Татьяне мыться, обсуждала, как вывезти карпов на какое-нибудь озеро, или где они там живут, чтобы выпустить на волю. Кормила их накрошенным хлебом, меняла воду в ванне. Но в итоге рыбины все равно скончались. Женечка хотела их похоронить, но потом опомнилась, объявила себя «идиоткой» и отдала все-таки коту на съедение.

Данилин же не знал, как к Женечке относиться. С одной стороны, действительно идиотка. Но с другой — идиотка добрая и одинокая. И вообще, кто определил, где должен быть предел нашего сочувствия живым тварям? Собакам и лошадям большинство готово сопереживать, а рыбам почему-то нет. С третьей стороны, если рыбам — да, то почему исключать тех самых червяков, которых та же Женечка без колебаний готова была карпам скормить?

Он даже задал этот вопрос самой Женечке, но та ответила просто: «Я подчиняюсь инстинкту: если мне жалко существо, значит, жалко. А анализировать здесь нечего. Тварей с глазами не могу убить. А без глаз — могу, хотя это, может быть, и нелогично. Но ты, Алеша, логики не ищи».

Данилин рассмеялся. Женечка сама, наверно, того не подозревая, повторила байку Александра Коровина, знаменитейшего обозревателя «Вестей», который служил когда-то личным спичрайтером Брежнева и был к тому весьма близок. И вот как-то в Завидове, после удачной охоты, генсек и Коровин приняли изрядно на грудь и принялись нелицеприятно обсуждать государственные дела. И со свойственной ему резкостью Коровин принялся ругать сложившиеся на родине порядки, особенно упирая на то, что во многих решениях отсутствует элементарная логика. Дескать, бог с ним, с гуманизмом, и даже с марксизмом, и тем более с этикой и эстетикой. Но хотя бы элементарная последовательность и логика должны же все-таки присутствовать в том, что мы делаем? И вот тогда не совсем трезвый Брежнев вдруг торжественно поднял вверх руку, точно предваряя какое-то заявление чрезвычайной важности, которое должно было исчерпать спор. И так оно и оказалось, Брежнев действительно высказал тогда великую мысль. Театрально указывая ладонью себе на лоб, он сказал: «Логики, Саша, не ищи!» И торжественно замолчал.

Когда услыхал эту байку впервые, Данилин долго смеялся. А потом задумался и понял, что мысль и вправду была глубока. Ведь если советская система времен так называемого застоя сознательно отказалась от формальной логики, руководствовалась вовсе не рацио, а чем-то другим, то многое начинает проясняться. Многие недоуменные вопросы отпадают.

Выходит, что Политбюро, да и ниже расположенные властные слои, исходило из инстинктивных, интуитивных предпочтений. Одних тварей уничтожали, а других нет, одних возвышали, а других низвергали, одно разрешали, а другое запрещали, ведомые неким групповым инстинктом, коллективным подсознательным.

Вот ведь раздолье для последователей Фрейда! Жаль только, что и Фрейд и фрейдизм, согласно велению этой самой коллективной мудрости, были как раз категорически запрещены, приравнивались фактически к порнографии и даже антисоветской литературе.

Ну, коли так, если мы столько лет жили не по логике, а по наитию, то тогда что же, тогда все ОК, можно спать спокойно.

Когда начались сокращения в отделе писем, Женечка немедленно покинула газету. Не хотела, чтобы у нее за спиной говорили: «Ну эту-то не тронут, эта блатная!»

Напрасно Данилин ее уговаривал не уходить и убеждал, что все прекрасно понимают: ее не тронут не из-за связи с семьей главного, а потому, что весь отдел на ней держится. Нет, пошла Женечка мыкаться, и никакой бы работы не нашла никогда, если бы Данилин не бросился в ножки Польскому, главному редактору «Независимого журнала», и тот, мысленно записав за Данилиным крупный должок, пристроил Женечку в отдел проверки. От самой Женечки вмешательство Данилина было, конечно, скрыто — иначе она, чего доброго, и оттуда бы ушла, алогичная женщина.