Жена нелегала

И тут вдруг дверь открылась, и в кабинет вплыла Люся. В белой шубке и белой же шапке, раскрасневшаяся с мороза, она показалась Данилину еще более хорошенькой, чем в прошлый раз.

— Добрый день, — низким, с хрипотцой, контральто сказала она, обращаясь к Данилину: своего коллегу она подчеркнуто игнорировала.

— Здравствуйте, — пробормотал Данилин, а сам подумал: «За один голос влюбиться можно… ну, или, по крайней мере, сильно возжелать…»

Люся прошла к своему столу, по-прежнему будто не замечая Бережного, сняла шубку, повесила ее на грубо прибитый к стене крюк. Сняла и шапочку, тряхнула копной золотых волос. Данилин отвел глаза…

Присутствие коллеги явно помешало следователю. Он принялся нехотя закрывать свои папки.

— Я пришлю вам повестку, — сухо сказал он. — Прошу не уезжать никуда из Москвы в течение недели — это в ваших интересах.

— Если мне нужно будет поехать в командировку, вы не сможете мне запретить, — стараясь сдерживаться, отвечал Данилин.

— Я повторяю: это в ваших интересах.

И отвернулся, точно не мог на Данилина смотреть без отвращения.

В омерзительном настроении Данилин торчал потом полтора часа в пробках. День был полностью уничтожен, растоптан. «Вот что может наделать один хам, то ли срывающий на тебе зло, то ли мстящий непонятно за что, — думал он. — Но интересно все же, почему эта самая Люся его так смущает. Ведь совершенно очевидно было: не захотел он почему-то при ней продолжать свое нападение. Вынужден был прерваться на самом, можно сказать, интересном месте. Но почему? О чем это должно говорить?»

Но как ни напрягал Данилин мозги, никак не мог прийти к определенному логическому выводу. Хотя что-то подсказывало ему: это важное обстоятельство. И что-то за ним виделось зловещее.

Только приехал на работу, обрушилось море неотложных дел, звонков, писем, жалоб. Но первым делом Данилин заперся с коммерческим директором Гонцовым и ответсеком Игорем. Надо было срочно определить новые ставки и решить, кому кредиты давать на покупку жилья — на всех страждущих явно не хватало. И, как всегда, договориться сразу не смогли, причем Данилину показалось, что его собеседники успели сговориться, его ожидаючи. «Вот сволочи», — думал он, но виду не подавал. А главное — уверен был, что они, по сути, не правы, не понимают, что успех газеты все-таки определяется суммой работающих в ней талантов. А дальше эту сумму можно несколько приумножить или приуменьшить всякими прочими составляющими, в том числе эффективным или неэффективным управлением, четкостью редакционной концепции и так далее. И градус самочувствия коллектива тоже имеет значение, и немалое. Спору нет, для морального климата важно, чтобы трудящиеся верили в справедливость своего руководства. А в самоуправляющемся организме — тем более. Но если в этом самом газетном организме начнут преобладать и заправлять серые ремесленники, посредственности, равнодушные к языку щелкоперы, то никакая самая замечательная справедливость ничему не поможет. Ну как можно не дать кредита Красносельскому и поставить его тем самым в невыносимое положение? У него же тогда действительно другого выхода не останется, кроме как уходить в «Известия», где ему кредит точно дадут. А кто же тогда будет гениальные заголовки — смешные и в то же время точные и умные — придумывать? Это же целое отдельное искусство, которому ни на одном журфаке не научат. Или тому же Мише Филатову как можно зарплату не повысить? Ведь и журналист толковый, и главное — добытчик уникальной информации. Вот-вот его другие газеты раскусят, дойдет до них, как важно иметь своего специалиста по военным делам. И все — поминай как звали.

Все это Данилин коллегам высказал, но по новой технологии: тихим затухающим голосом, заставляя ях напрягаться и сбивая с воинственного настроя, а то, ишь ты, бой собрались главному давать, уравниловку коллективную защищать…

«Но вообще тут не без параллелей с волчьей стаей — если решат, что ты разучился огрызаться, порвут на куски. Мигом из вожаков вылетишь!» — думал Данилин. А потому твердо, с холодной улыбочкой, заявил Игорю и коммерческому директору: нам придется завтра встретиться снова, и до тех пор настоятельно прошу обдумать мои соображения. И для того, чтобы разрушить заговор, попросил Игоря остаться.

— Слушай, хватит договариваться у меня за спиной. Имейте каждый свое мнение, найдем нормальный, разумный компромисс. И молодежь твою я не обижу. А Гонцову одно только подавай — накладные расходы поменьше, рост фонда зарплаты заморозить… Никакие вы с ним на самом деле не союзники.