Жена-невольница. Непокорное пламя (СИ)

Он плотно прижимал ладонь Розалинды к своей груди, не позволяя ей вырваться или остановиться. Он пил ее энергию и чувствовал, как его немощное тело наливается жизненными соками. Еще секунду назад дряхлый старец, он словно возродился вновь, опьяненный и возвеличенный чужой силой.

Розалинда отдала уже слишком много, нарушив тем самым заповеди лекарей. У нее кружилась голова, ей не хватало воздуха. Ослабшие ноги не могли удержать веса ее тала, и она упала на колени перед кроватью. Но Астор продолжал удерживать ее руку, не позволяя прервать сеанс.

- Молю Вас, сжальтесь... - из последних сил простонала Розалинда и не заметила, как слезы солеными ручьями потекли по ее щекам.

Звук ее голоса проник в сознание Астора, и он, наконец, выпустил ее руку из плена. Он мог бы устыдиться своей алчности, но в тот момент настолько увлекся видимым могуществом и обновленным духом, что отмел угрызения совести, как полуночный бред.

- Помоги ей, - приказал он камердинеру.

Безропотный слуга, как легковесную пушинку, поднял Розалинду на руки и уложил на постель. Лишенный проявлений похоти и каких-бы то ни было эмоций, расшнуровал на ней тугой корсет и снова занял место в изголовье кровати.

- Теперь могу я вернуться к себе? - жалобно спросила Розалинда.

Астор стоял над ней, широко расставив ноги. Он чувствовал и вел себя так, словно стал властелином мира. Осматривая юное, пышущее негой тело молодой жены, он внезапно уловил в себе страстные порывы. Для него подобное открытие стало откровением. Он ожидал, что со временем его тело полностью восстановится, но и представить не мог, что это случится столь скоро.

- Нет, еще не время, - полным торжества голосом произнес он. - Вначале мы скрепим наш союз так, как то предписано обычаями.

Сказав это, он сбросил халат, оставшись полностью обнаженным. Его слегка пугало, что его попытка лишить супругу девственности может потерпеть неудачу, но желание обзавестись наследниками было слишком сильно. Еще же граф мечтал утереть нос гостям, наглядно доказать им, что они рано списывают его со счетов.

Розалинда на секунду приоткрыла глаза, но только лишь для того, чтобы пискнув, как мышка, зажмуриться вновь. Она понимала, что обязана покориться мужу и отдать то, что принадлежит ему по праву. Но все в ней протестовало против близости. Муж не внушал ей никаких чувств, кроме отвращения и затаенного страха.

Астор поднял с пола перочинный нож, валявшийся рядом со ставшей ненужной повязкой, и надрезал краешек подола супруги. После взялся за края разреза двумя руками и с силой разорвал свадебное платье матери. В этот момент он словно обезумел, стремясь поскорее завладеть телом Розалинды. Его энергетический подъем мог угаснуть в любую секунду, приходилось торопиться.

Розалинда почувствовала на себе ладони мужа и словно окаменела. Чужие пальцы исследовали все потайные уголки ее тела, но в их прикосновении не было ни капли страсти или любви. Только инстинкт размножения, помноженный на всепожирающий эгоизм и жажду подчинять всех и каждого.

Боясь, что Астор продолжит срывать с нее одежду, она вцепилась в корсет, жестом выражая желание оставить хоть какую-то преграду между их телами. Так, не ощущая мужа всей кожей, ей легче было скрыть неприязнь.

Она не хотела обнажаться перед мужем, а при этом присутствие Блеза даже в такой интимный момент не вызвало у нее ни раздражения, ни смущения. Она относилась к камердинеру скорее как к мебели, чем как к живому человеку. Да он и не был живым: что бы ни утверждали в свое оправдание некромаги, душа, единожды покинувшая тело, уже не возвращалась в него прежней.

Астор, подхлестываемый нетерпением и опасением не успеть, не стал противиться. Хотя поведение жены в постели пришлось ему не по вкусу. Она все еще сопротивлялась, несмотря на слабость и энергетическое истощение.

- Перевернись на живот и подожми под себя ноги, - распорядился Астор. - Расслабься, иначе сделаешь себе же хуже.

Если бы он так сильно не спешил, то сумел бы добиться от супруги ответного желания. До ранения граф слыл хорошим любовником, хотя и требовал от партнерш полной покорности. Многим из них даже нравилась его манера повелевать в постели. Но сейчас он думал лишь об одном: поскорее исполнить обязательства. На игры и утехи у них еще найдется время.

Розалинда беспрекословно выполнила прихоти мужа. Но вопреки его тайному желанию, с ее уст не слетело ни просьбы остановиться, ни даже болезненного возгласа.

Ею овладели безмерная усталость и презрительное безразличие к происходящему. Словно все это не с ней, а с совершенно другой девушкой. Впрочем, нет, уже женщиной - чужой и незнакомой. Такой же ледяной и бесчувственной, как и ее муж.

Настоящая Розалинда в этот миг пребывала в другом времени и в другой реальности. Она унеслась назад, в пропахшую зеленью и цветами весну. Туда, где ее недолго, но любил нежный и страстный молодой король Эйден.

После того, как Астор закрепил брак самым древним образом, он подозвал камердинера и распорядился: