Жена-невольница. Непокорное пламя

Все то время, пока кучер и сопровождавшие карету охранники грузили сундуки с приданным на крышу кареты, мадам, нисколько не смущаясь, рассматривала севшую напротив нее Розалинду. При этом на ее шаровидном лице отображалось нечто, походившее на презрение.

Под этим тяжелым взглядом водянистых с желтоватым оттенком глаз, Розалинде хотелось превратиться в мышку и забиться в дальний угол кареты. Мадам Бланш смотрела на нее так, как смотрят наставницы пансиона на провинившихся подопечных. Казалось, еще секунда, и в тяжелой, по-мужски грубой руке золовки появится плеть, дабы проучить невестку за неизвестную провинность.

— Южанки всегда выставляют себя напоказ подобным образом? — закончив осмотр, довольно бесцеремонно вопросила мадам Бланш. — Вы больше похожи на обитательницу борделя, чем на будущую графиню. Эти волосы, яркие губы и декольте… немыслимое убранство для леди.

Мадам фыркнула, и при этом ее грузная, но практически лишенная женской груди фигура, колыхнулась, как сливочный пудинг. В черном, застегнутом под самое горло платье, серого цвета чепце, без единого украшения, она напоминала ворону, неизменную обитательницу городских свалок. Да и голос ее, лишенный свойственной женщинам мелодичности, больше походил на карканье.

Розалинда сцепила руки в замок и уставилась на свои колени. Ярость в ней перемешалась с горечью, готовой в любую секунду вырваться наружу в виде настоящего потока слез. Напрасно она старалась понравиться сестре будущего мужа, результат ее трудов возымел прямо противоположное действие.

— Разве дамы севера не пользуются косметикой и не носят легких платьев в теплое время года? — примирительно спросила Розалинда, боясь поднять взгляд. — И всегда укрывают голову чепцами, в том числе и незамужние девушки?

Мадам Бланш сложила руки на груди в непримиримом жесте и важно кивнула. Несколько секунд слышалось ее недовольное пыхтение. Когда же заговорила, то вложила в слова все то пренебрежение, что испытывала к ненавистным приверженцам короля.

— Благовоспитанные леди хранят свои прелести только для мужей, — чопорно произнесла она, — на людях же скрывают внешность. Если все ваше приданное состоит из подобных откровенных нарядов, то вам лучше оставить их. К тому же так карета станет легче, и мы быстрее покинем это захолустье.

Розалинда все же приподняла голову, притронулась левым запястьем к груди, унимая сердцебиение, и вежливо, но твердо возразила:

— Простите, но я не могу явиться в дом будущего мужа без вещей и подарков родных.

Мадам приготовилась к новому словесному выпаду, но в этот момент дверка кареты распахнулась, и кучер с поклоном доложил:

— Вещи погружены, мы готовы к отправке. Но вот эта женщина говорит, что поедет с вами.

За спиной его маячила Джоси, трепетно прижимавшая к груди сундучок с драгоценностями хозяйки.

— Пропустите ее, — потребовала Розалинда. — Это моя горничная.

— Вздор! — воскликнула Бланш. — В поместье моего брата достаточно слуг, новые нам не нужны.

Джоси побледнела и умоляюще взглянула на юную госпожу. До боли стиснула зубы, лишь бы не позволить гневным словам сорваться с уст и не навредить репутации хозяев.

Под пристальными взглядами экономки, решившей по доброй воле заменить ей горничную, и будущей золовки Розалинда почувствовала, как сквозь слой пудры пробивается ее естественный румянец. Ей просто не верилось, что ее хотят лишить последнего близкого человека в этой новой, неизвестной ей жизни. И пусть ссориться с ближайшей родственницей будущего мужа считалось дурным тоном для молодой леди, она не удержалась и встретилась с Бланш взглядом.

— Я не поеду с Вами без сопровождения горничной и компаньонки, — четко проговаривая каждое слово, заявила Розалинда. — Вы еще не являетесь моей родственницей и не можете распоряжаться ни моим имуществом, ни моими людьми. Потому мои сундуки и Джоси отправятся с нами. Либо Вы вернетесь в Глесон без меня. И тем самым нарушите распоряжение Вашего брата, короля Хартии и парламента.

Бланш, кажется, потеряла дар речи. Она впилась взглядом в непокорную невестку и с ненавистью прищурилась, силясь выразить всю степень своего возмущения и ненависти. Если прежде она полагала, будто сможет сделать из жены брата безмолвную исполнительницу собственных прихотей, то в этот момент осознала, как сильно ошиблась в своих предположениях. Знакомые, расписавшие Розалинду как наивную простушку, определенно ошиблись. Эта юная леди, такая хрупкая и ранимая внешне, отличалась неукротимым нравом и повадками дикой кошки.

Несколько минут, показавшихся Джоси вечностью, длился молчаливый поединок между Бланш и Розалиндой. Казалось, воздух между ними накалился и стал потрескивать, рассыпая в стороны снопы колючих искр.