Жена пилота

 Роберт поднялся и выключил телевизор.

 С вами все в порядке? — участливо спросил он.

 Когда самолет взорвался?

 Он сложил руки на груди.

 Час пятьдесят семь по нашему времени, шесть пятьдесят семь по местному.

 На лбу, чуть выше правой брови, у него был шрам. По мнению Кэтрин, Роберту Харту не исполнилось еще и сорока лет. Он моложе, чем был ее Джек. Кожа Роберта отличалась белизной, свойственной всем блондинам. Карие глаза с прожилками цвета ржавчины на радужной оболочке… У Джека были голубые глаза разных оттенков: один — бледно-голубой, цвета прозрачного летнего неба, другой — яркий, светящийся внутренним светом. Необычный цвет глаз привлекал к нему внимание незнакомых людей. Казалось, эта аномалия озадачивает их, вызывает замешательство…

 Во время последней радиопередачи, — чуть слышно произнес человек из профсоюза.

 Что за «последняя радиопередача»? — поинтересовалась Кэтрин.

 Да так… ерунда…

 Женщина не поверила ему. Что ерундового может быть в последней радиопередаче?

 Вы знаете, что чаще всего говорят пилоты перед смертью, во время авиакатастрофы?! — порывисто воскликнула она. — Да… Вы должны это знать!

 Миссис Лайонз! — поворачиваясь к ней, произнес Роберт Харт.

 Называйте меня Кэтрин.

 Вы еще не оправились от потрясения. Вам нужна глюкоза… сахар. У вас в доме есть сок? Где он?

 Поищите в холодильнике… — неопределенно махнула рукой Кэтрин. — Это была бомба?

 Не знаю.

 Роберт Харт встал и пошел в кухню. Внезапно Кэтрин отчетливо осознала, что единственное, что ей по-настоящему необходимо сейчас, это чье-нибудь общество. Встав с колен, она последовала за Робертом.

 На висящих над раковиной часах было три тридцять восемь. Как же могло случиться, что за четырнадцать минут после ее пробуждения произошло так много событий?

 Вы быстро добрались сюда, — садясь на сверкающий чистотой кухонный стул, сказала Кэтрин.

 Роберт промолчал, наливая в стакан густой апельсиновый сок.

 Как вы успели? — поинтересовалась она.

 У нас есть специальный самолет, — тихо ответил человек из профсоюза.

 Да?.. Расскажите, как это у вас заведено… — балансируя на грани истерики, говорила Кэтрин. — Самолет стоит на аэродроме? Вы сидите и ждете, когда произойдет очередная катастрофа?

 Передав ей стакан с соком, Роберт Харт склонился над раковиной. Средний палец его правой руки скользнул вверх по лбу, от переносицы к волосам. Казалось, он что-то усиленно обдумывает.

 Нет, я не жду, — наконец промолвил Роберт. — Просто в случае катастрофы мы придерживаемся определенной процедуры. На вашингтонском государственном аэродроме стоит наш реактивный самолет. На нем-то я и долетел до ближайшего отсюда аэропорта… в Портсмуте…

 Ну, а потом?

 В портсмутском аэропорту меня ждала машина.

 И сколько вы добирались сюда из Вашингтона?

 В уме она уже подсчитала приблизительное время, которое занял у Роберта Харта перелет из столицы, где располагался центральный офис профсоюза, в Эли.

 Чуть больше часа, — сказал он.

 Зачем такая спешка?

 Надо было добраться сюда первым… Сообщить о трагедии… Помочь…

 Это не ответ на мой вопрос, — быстро парировала Кэтрин.

 Так полагается, — подумав секунду, сказал Роберт.

 Кэтрин провела рукою по испещренной порезами и трещинами сосновой столешнице.

 По вечерам, когда Джек бывал дома, они собирались все вместе за этим старым столом — она, ее муж и Мэтти. Тогда вся жизнь, казалось, сосредоточивалась в кухне. Здесь они готовили и ели, мыли посуду и слушали последние новости. Сидя за кухонным столом, Джек любил читать газету, а Мэтти — делать уроки. Когда дочь ложилась спать, они часто раскупоривали бутылку хорошего вина и вели долгие беседы, смакуя хмельной напиток. Раньше, когда Мэтти была еще маленькой, они зажигали в кухне свечи и занимались любовью прямо на столе, полностью отдаваясь спонтанным порывам страсти.

 Склонив голову набок, Кэтрин зажмурилась. Волна боли прокатилась от живота до самой гортани. Паника вновь затопила ее сознание. Женщине показалась, что она задыхается.

 Издав нечто, отдаленно похожее на мычание, Кэтрин жадно втянула в себя воздух. Роберт обеспокоенно уставился на нее.

 Удушье прошло так же внезапно, как и появилось, уступив место скорби. Образы из прошлого начали роиться в голове. Горячее дыхание Джека на ее затылке, пронизывающее ее естество до самих костей. Дразнящее ощущение незавершенности, остававшееся у нее после торопливого поцелуя перед уходом на работу. Теплота его тела, всегда и везде, даже в самые холодные зимние ночи, так словно внутри у Джека горел неугасимый огонь. Она вспомнила, как он обнимал плачущую Мэтти, когда ее команда по хоккею на траве проиграла с разгромным счетом восемь — ноль. Вспомнила белоснежную кожу на внутренней стороне его рук и оставшиеся со времен полового созревания оспинки между лопатками. У Джека были очень чувствительные ступни ног, поэтому он никогда не ходил по пляжу без тапочек… Образы мелькали в нескончаемом калейдоскопе. Кэтрин старалась отогнать этих непрошеных гостей, но тщетно.

 Роберт Харт молча стоял у кухонной раковины, не сводя с женщины глаз.

 Я любила его, — с трудом произнесла Кэтрин.