Жена поневоле

Я немного упрямлюсь и отстаю, тогда Багратов усиливает хватку пальцев на талии. Он собирает ритмичными нажатиями нервную дрожь напряжения. Чёрт. Он легко считывает меня. Слишком легко. Неужели у меня на лице всё написано? Если так, то я плохая актриса и неподходящая кандидатура на роль фиктивной жены Багратова. Ему бы больше подошла яркая и стервозная Мадина, умеющая держать неприступный и высокомерный вид.

Но рядом с Багратовым нахожусь именно я. Я, а не Мадина. И терпеть придётся тоже мне.

Багратов, не дойдя до Никольского нескольких шагов, останавливается. Теперь мы стоим на виду у актёра драматического театра. Хотя актёром он был в прошлом, сейчас Никольский почивает на лаврах одного из самых именитых режиссёров столицы.

Мимо проходит официант, разнося шампанское. Багратов снимает с подноса два бокала, протягивая один из них мне. Лёгкий звон хрусталя. Багратов подносит ко рту бокал с игривым вином, приказывая мне взглядом сделать тоже самое.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я повторяю его действие, но совершенно не чувствую вкуса изысканного напитка. Не чувствую ничего, кроме желания убраться как можно дальше. И ещё я чувствую на себе взгляд Никольского. Взгляд мужчины, которого не хотела бы встречать в своей жизни вообще.

Боковым зрением замечаю, что Никольский движется в нашу сторону. Внутренне я сжимаюсь до состояния эмбриона и пытаюсь мысленно выстроить стену. По кирпичику. Но они падают из моих рук, и мне никак-никак не удаётся возвести необходимую стену. Единственное, что дарит мне иллюзию защищённости — это крепкая, широкая ладонь мужа по договору, лежащая на моей талии.

— Добрый вечер… — приветствует Никольский.

Взгляд светло-карих, почти янтарных глаз скользит по Багратову и останавливается на мне. Вспышка узнавания озаряет лицо Никольского. Тонкие губы мужчины растягиваются в улыбке.

— Эрика Соломонова, если я не ошибаюсь?

Правая рука Никольского засунута в карман брюк, в левой зажат бокал со спиртным. Золотистая жидкость покачивается, вызывая у меня непроизвольную тошноту, подкатывающую к горлу. Воспоминания начинают тесниться плотным роем. Мерзкие и пачкающие.

— Пока ещё Соломонова, — вмешивается в беседу муж. — Но скоро станет Багратовой.

При последних словах Багратов неожиданно нежно целует меня в висок.

— Поздравляю с грядущим бракосочетанием. Эрика, ты добилась большого успеха. Я всегда говорил, что тебе будет сопутствовать удача.

Слова Никольского лживы. Все, как одно. Ничего подобного он не говорил и не собирался. Он говорил о другом и поступил так гнусно, что я начала сторониться всех мужчин и спряталась за мешковатыми, неудачными фасонами старомодной одежды и предпочла находиться среди пыльных полок библиотеки.

Глава 14

— Эрика не говорила мне, что знакома с режиссёром Никольским, — продолжает вести беседу Багратов.

— Я тесно общался с семьёй Эрики. Вместе с Агатой и Леонидом мы играли в составе одной актёрской труппы. Славные были времена… — Никольский улыбается, взглянув на меня. Его взгляд становится мутным и влажным. Если он вспоминает о событиях той ночи, то могу сказать, что он так и остался моральным уродом.

— Жаль, мне не довелось познакомиться с родителями Эрики, — говорит Багратов. — Я знал только её брата. Но и он скоропостижно скончался.

— Прими мои соболезнования, Эрика, — Никольский прикладывает ладонь к своей впалой груди и вперяет в меня взгляд. — Эдмунд был невероятно талантливым художником. Жаль, что он ушёл так рано.

— Согласен, Эд был весьма талантлив, — соглашается Багратов.

В его словах мне чудится скрытый намёк. Он явно имеет в виду не художественные наклонности Эдмунда, а его криминальные проделки.

В зале начинает играть лёгкая музыка. Никольский улыбается мне зазывно и интересуется у Багратова:

— Можно пригласить вашу невесту на один медленный танец?

Я стараюсь не дёргаться в сторону от липкого чувства омерзения, охватывающего меня с головы до ног. Мысленно я молю всех известных Богов послать Багратову хоть капельку благоразумия.

Никольский с ожиданием смотрит на Багратова. Я тоже замираю в сильных руках фиктивного мужа. Что он скажет? Согласится? Откажет? Если согласится, я сама откажу Никольскому. Я не обязана соглашаться. Мне противно дышать одним воздухом с этим самодовольным чудовищем.

Пауза затягивается. Никольский начинает нервничать под пристальным взглядом Дамира. Криминальный авторитет не сводит тяжёлого взгляда с лица Никольского и улыбается.

Дамир улыбается одними уголками губ. Это не улыбка, а жестокая маска. Будь у меня больше смелости, я обязательно бы заглянула ему в глаза, чтобы понять, какие демоны там прячутся. Но я не могу этого сделать сейчас, а Никольский чувствует неладное. Его глаза начинают бегать из стороны в сторону.

— Хотите потанцевать с моей Эрикой? — наконец, спрашивает Багратов. — Боюсь, вынужден отказать. Моя невеста ещё не подарила танец мне самому…