Жена самоубийцы

На крик подоспели люди, прибежали отец, мать. Абель увели домой в забрызганной щедрыми росчерками крови футболке. Бурж издох через полчаса, так и не встав на ноги, и отец забрал его, чтобы увезти и закопать. А спустя два месяца он и сам уехал, чтобы никогда уже не вернуться к дочери с матерью.

Курить он так и не бросил.

Если до той поры любовь к собакам у Абель была неуловимая, не вполне осознанная, то со дня, когда погиб Бурж, эта любовь стала иной – всепоглощающей, почти болезненной. Она вытеснила из жизни ребенка почти все, что когда-то интересовало ее – катание на роликах, плавание, рисование. Она поняла, что собаки способны отдать жизнь за своего хозяина, а еще, что собаки, не знающие дисциплины, могут эту жизнь отнять.

Когда ей исполнилось пятнадцать, она записалась волонтером в школу кинологов и вскоре освоила азы дрессировки. Как завороженная, Абель наблюдала за усатым, хмурым дрессировщиком, открывавшим рот только для того, чтобы отдать очередную команду. Он превращал неуравновешенных животных в послушных, красивых созданий, у которых после тренировок даже менялась походка.

Ритмичный, монотонно повторяющийся звук команд успокаивал Абель. В слове «место», – произнесенном несколько десятков раз – она улавливала странную мелодичность. «Звуки жизни – это когда тебе говорят, что нужно делать», – думала она. И собаки, словно понимая это, сначала нехотя, а потом с готовностью принимали условия игры.

На полках Абель поселились книги по кинологии, альманах собачьих пород, ветеринарная энциклопедия. Из них она узнала, что собаки могут болеть теми же болезнями, что и люди, что эти животные также боятся одиночества. А еще, что за дружелюбие у них отвечает особый ген. Этот ген в чистом его проявлении вызывает ярко выраженную преданность и добродушие, граничащее с умственной отсталостью. «Собаки – почти инвалиды», – думала Абель, и это осознание наполняло ее решимостью во что бы то ни стало овладеть этой наукой.

Но больше, чем интересные факты о четвероногих, ее интересовала дрессура. Вскоре она поняла, что многие вещи уже знает, на уровне интуиции. Она недоумевала: неужели люди и вправду верят, что собака сама знает, сколько ей есть? Собаками правят инстинкты, и наивно думать, что они не нуждаются в твердой руке.

Из маленькой крепкой девочки она превратилась в маленькую крепкую женщину с ровным пробором посередине блекло-русых волос, туго стянутых на затылке. Носила шорты с накладными карманами, футболки и надежную обувь, плотно сидящую на широких лодыжках.

Вскоре Абель переехала в пригород в сорока километрах от города. Как-то сложилось само, что дом этот с его просторным двором и пожухлым, неухоженным кустарником стал местом паломничества. Следуя за Абель, владельцы везли и оставляли собак на несколько недель для воспитания.

Она никогда не брала несколько собак за раз, предпочитая концентрироваться на одном животном, прощупывая его характер, ища слабые и сильные стороны. Натаскивала слишком добрых собак и утихомиривала агрессивных.

И к тому моменту, когда ей привезли Доджа, десятимесячного щенка среднеазиатской овчарки, она освоила все существующие методы воспитания дисциплины и была знакома почти со всеми социотипами собак.

То, что с псом что-то не так, Абель поняла сразу. Было что-то настораживающее в позе, в которой он стоял у ворот, расхлябив длинные, чуть изгибистые лапы. Голова слишком задорно склонена, а взгляд отрешенный и дикий, расширенные зрачки смотрели одновременно в никуда и во все сразу. Рост низковат для нормы, и стойка слишком вольная, без всякого стержня. Он рвался с поводка, но не это смутило Абель, повидавшей достаточно агрессивных собак. Если бы пес бросался на нее или проходящую мимо кошку, она бы поняла это. Но Додж метался в разные стороны, словно сам не знал, куда и зачем.

– Это его обычное поведение? —спросила она молодую пару, которая привезла собаку. Оба худые, как щепки, плюнь – и переломишь.

Девушка, прикрывая лицо от солнца нежной рукой, почти плача, заявила, что Додж был таким всегда. Она говорила, а муж сочувственно кивал. Абель узнала, что они взяли Доджа с осеннего помета у знакомых. Им понравился его окрас – белый, с рыжими ушами, словно прилипшими к голове осенними листьями. Доджу выстроили уютный вольер, словно домик! – при этих словах Абель поморщилась – где пес проводил большую часть дня, но когда его выпускали, зверел. Он пытался перепрыгнуть забор, передушил всех кур и кошек в округе, не воспринимал команды. Его выводили гулять только в тугом наморднике, но все равно прогулка превращалась в ад. Он рвался с поводка, переругиваясь с другими собаками, пугая всех соседских детей и срывая себе глотку безостановочным лаем. «Мы хотели иметь друга, —закончила плаксиво девушка, – но он не любит нас…»

Последней каплей стал случай, когда Додж, увидев проезжающий мотоцикл, потащил за собой хозяйку, и она упала, сломав руку. После этого пса перестали выводить за ворота.

Муж ее, пинавший камень носком, сначала сокрушенно кивнул, а потом тихо добавил:

– Мы хотели бы отдать его.

– Прививки все есть?