Жена самурая

— Любая девушка защищала бы свою честь, — пробормотала Наоми и удивилась, услышав короткий смешок Минамото. Он смотрел на нее сейчас с почти отеческим участием.

— Я мог тебя убить, — сказал он мягко.

Только вот мягкости в нем не было ни капли.

— Твоя оторванность от мира сыграла с тобой злую шутку. Наложницы не равны рабыням, Наоми. Их никогда не делают женами, но детей от них признают наравне с законными, и они также наследуют отцу. У Императора есть наложница, и он ставит ее выше жены. Откуда в тебе столько глупостей?

В первое мгновение Наоми захотелось провалиться под землю. Она была смущена так, что алели даже кончики ушей. Но после продолжительного молчания, хорошенько обдумав все, она упрямо мотнула головой.

— Все равно. Даже если бы я знала это, не согласилась бы стать твоей наложницей.

Такеши усмехнулся.

— Твое согласие никому не требовалось. Дочери благородных семей становятся женами тех, на кого указывают их отцы. Ты не крестьянка, чтобы выходить за первого встречного по любви, — отчитал он ее насмешливо.

— Это когда у отцов есть хоть немного власти и почтения, — вполголоса пробормотала Наоми и поежилась.

— Я не бью женщин, — сказал вдруг Минамото. — Но я не потерплю от тебя непослушания. Ослушаешься меня — и будешь наказана.

Она вскинула на него дерзкий, непокорный взгляд. Но ничего не сказала. О, она многое могла бы ему сказать! Начать, например, с того, чтобы посчитать, сколько раз за всю жизнь она слышала прежде угрозу про наказание? Счет шел на сотни! А может, и на тысячи. Ее отец и палкой не смог «выбить из нее дерзость», как он сам говорил. И если Такеши не врет, и в клане Минамото действительно не бьют женщин, то что еще он сможет с не сделать? Что-то, чего она еще не испытывала прежде?..

Наоми встретилась с ним взглядом и поняла, что Такеши пристально смотрит на нее уже какое-то время. Быть может, все ее мысли были написаны у нее на лице. Потому и усмехался ее будущий муж.

— Не нужно проверять, — спокойным, отстраненным голосом сказал Минамото.

И было в его интонациях нечто такое, отчего Наоми почувствовала, как внутренности скрутились в тугой клубок. Почувствовала тяжесть внизу живота. Она устыдилась мгновенно и опустила голову вниз, уставившись в свою пиалу с рисом.

Тем временем Такеши, обдумав что-то, решительно отложил в сторону палочки, поднявшись из-за стола, и Наоми с трудом заставила себя не вздрогнуть и не втянуть голову в плечи.

— Идем, — только и сказал Минамото.

Игнорируя удивленные взгляды слуг, он привел ее в кабинет, где они говорили минувшим вечером, подошел к одному из встроенных в стену шкафов и принялся доставать увесистые свитки. Когда они перестали умещаться в его руках, Такеши вернулся к замершей в растерянности Наоми и передал ей всю горку.

— Поговорим, как прочитаешь, — сказал он и скрылся за дверьми.

Больше в тот день Наоми его не видела. Как и на следующий.

Впрочем, нельзя сказать, что она видела многих людей за те два дня — лишь лекаря и Мисаки, которая приносила ей еду.

Такеши возвращался в спальню глубокой ночью, а уходил задолго до того, как просыпалась Наоми, а она сама не спешила выходить, с головой погрузившись в изучение свитков.

Отец постоянно ограничивал ее, не позволяя читать многие трактаты, и никогда не обсуждал с ней ни политику, ни историю, ни нынешнюю ситуацию в стране. Наоми рвалась к этим знаниям, и ее пытливый ум нуждался в информации, но очень редко на ее долю выпадали хоть какие-то сведения — чаще всего обрывочные и основанные на слухах.

Поэтому сейчас, дорвавшись, наконец, до столь желанных знаний, Наоми потеряла и счет времени, и ощущение реальности происходящего вокруг нее.

С жадностью она изучала историю Минамото, положение клана, его союзников и заклятых, давних врагов. Она читала рассказы о недавней войне за сёгунат, которая оборвалась несколько лет назад, когда старший наследник клана Минамото вырезал свою семью. Она узнавала о традициях Императорского двора, о том, как передается власть, о женах и наложницах, о наследниках и правах детей, рожденных вне законного брака.

От постоянного соприкосновения с чернилами кончики ее пальцев приобрели серый оттенок, а глаза начали болеть и слезиться от непрестанного чтения, но Наоми едва обращала внимания на такие мелочи.

Она опомнилась, лишь отложив в сторону последний свиток, и еще долго лежала, разглядывая потолок, чувствуя, как голова кипит от совершенно новых знаний. Она думала о том, что прочитанные свитки — лишь малая часть тех, что хранятся у Минамото в поместье, и о том, сколь много ей предстоит еще постичь.

Из оцепенения ее вывела Мисаки, вошедшая с подносом еды. Девочка улыбнулась, оглядев разбросанные вокруг футона свитки и свою госпожу, бездумно разглядывавшую потолок. И ее улыбка стала еще шире, когда Наоми села и подняла на нее сияющий взгляд. Мисаки с удивлением поняла, что когда госпожа вот так смотрит, то ссадины на ее лице становятся совсем незаметными, равно как и круги под глазами, и нездоровый цвет кожи, вызванный воспалением раны.