Жена Синей Бороды

Всякий раз, когда Барышников смотрел на дочь, он больше и больше убеждался в том, что девушка вытащит его из нищеты. Арина выросла красавицей: рослая, статная, уже в столь юном возрасте спелая. Золотые волосы, яркие глаза, постоянно меняющие свой цвет: в ясную погоду голубые, в пасмурную зеленоватые, а вечерами, в сумерки - дымчато-серые. Но самое прекрасное в ней было не это, а удивительная свежесть, задор, веселье. Она казалась молодым олененком, резвым, вольным. Когда она прибегала с улицы зимой и щеки ее, пухлые, с приятными ямочками, покрывались ярким румянцем, волосы выбивались из-под шапочки, а глаза сверкали, не было девушки красивее ее. Отец видел, как хорошеет его дочь, как формируется и наливается соком ее тело, как заглядываются на нее мужчины, когда она идет по улице… Невинная, не понимающая, что походка ее грациозна, по-взрослому плавна, и все это переполняло его гордостью и радостью…

Радостью, которую он пытался в себе заглушить.

Он продаст Арину очень-очень-очень дорого!

Глава 5

Бал проходил в красивейшем зале Ярмарочного дворца - Зеркальном. Огромное сводчатое помещение с узорчатым мраморным полом, единственным украшением которого, помимо, естественно, зеркал, покрывавших стены почти сплошь, была многоярусная люстра. Она переливалась, как гигантский бриллиант, и отражалась каждой своей блесткой в отделке зала. От этого и без того большое помещение казалось просто бесконечным.

На этот бал мечтали попасть многие, но мало кто удостаивался такой чести. Устроителем столь достойного мероприятия был предводитель местного дворянства - барон Аненков, поэтому формально принять в нем участие могли только титулованные особы. Но в последнее время делались исключения для самых достойных, считай богатых, семей N-ска, а так как миллионеров в городе в связи с ростом экономики и престижа ярмарки появилось предостаточно, то и среди гостей добрая половина происходила из купцов и даже крестьян. Барышников, видя такое падение уважения к порядкам, заведенным еще в прошлом веке при его дедушке, только качал головой. Он считал, что выскочкам-крестьянам здесь не место, как и обнаглевшим купцам, возомнившим себя чуть ли не богами. Всяк сверчок знай свой шесток!

Арина, если б узнала о думах папеньки, с ним бы не согласилась и, наверное, даже поспорила, но она пребывала в неведении о причинах его недовольства, поэтому помалкивала и только с любопытством озиралась.

В Зеркальном зале она оказалась впервые - его открывали только по особо торжественным случаям, а этот бал был ее дебютным выходом в свет. Сначала, когда она только переступила порог, ей показалось, что попала она в хрустальную пещеру, кишащую Белоснежками и гномами, - так много было блеска и людей, но, приглядевшись, поняла, что гости, которых было немало, просто отражаются в многочисленных зеркалах, как и хрустальная люстра, нависающая над ними словно драгоценная гроздь винограда.

Девушек ее возраста было немного. В основном помладше, но все в сопровождении родителей или всей семьи, включая и братьев, и тетушек. Одеты все были великолепно. Богато и изысканно, что и естественно, по-другому на такие балы не одевались.

Арина придирчиво осмотрела каждую и осталась довольна своим нарядом - ее самый лучший. Она вспомнила, с какой неохотой подчинилась просьбам мадам не увешивать себя украшениями и не задрапировываться шелками. «Догогуша, - говорила француженка, - вычугность не в моде. Сейчас носят пгостые туалеты и жемчуг». Арина уступила, но скрепя сердце, ей казалось, что ее платье из розового шифона слишком простое, будничное. Но мадам настояла на своем и предложила украсить платье живыми цветами. Цветами? Они же завянут. Но мадам заверила, что нет.

Утром перед балом Арина со своей бывшей гувернанткой обматывали каждую розочку влажной марлей, потом непромокаемой тряпочкой, а сделав это, нашивали их на платье - по вырезу горловины, по талии, по длинному шлейфу. Они трудились и рыдали, понимая, что это шитье последнее, что они делают вдвоем. Когда наряд был готов и Арина облачилась в него, мадам распустила тщательно завитые и скрепленные гребнем кудри воспитанницы, собрала прядки у висков «невидимками» - прическу не украсили ни заколками, ни лентами, ни перьями, только розами. Подав девушке длинные перчатки и застегнув у нее на шее жемчужное ожерелье, мадам Фурше покинула ее навсегда.

Пгощай, догогуша!

В то время как Арина загрустила, вспоминая сцену расставания, ее отец повеселел. Да и как не радоваться, когда твоя дочь самая прекрасная леди на балу. Молодых и привлекательных было много. Еще больше - расфуфыренных, увешанных драгоценностями, аляповато одетых. Дочери нуворишей блистали своими тяжелыми украшениями, парчой. Арина среди этой разряженной толпы была как богиня весны, невинная, свежая, благоухающая. Граф с гордостью взял дочь под руку и провел к дивану, где уже сидел барон Фредрике со своей тучной бровастой дочерью, давно вышедшей из возраста дебютантки, но так и не нашедшей желающего с ней обручиться.