Жена скупого рыцаря

— Лило-то как, девки! Страх! — Хорошая компания, долгожданный дождь, вина налили, здоровье выпить позволяет — чего еще в старости нужно? Глаза деда влажно поблескивали, и я налила ему вдогонку. Дед — боец крепкий, не раз проверенный. — Счас все так и попрет! Земля-то у нас — навоз с черноземом. Чистый пух!

Зайцева выпила с соседом водки, я налила себе сухого вина из картонной коробки с краником, и мы немного поговорили о погоде и видах на урожай. По наблюдениям многоопытного селянина — картошка уродилась, яблок не будет.

— Чего-то мы, девки, в духоте сидим, — намекнул Мардон, Галка распахнула окно, и в комнату ворвался свежий влажный воздух.

Сидор Прохорыч достал пачку «Беломора» и задымил, тактично отгоняя ладошкой клубы дыма к окну.

По телевизору в сотый раз повторяли «Марш Турецкого», Зайцева любовалась Домогаровым, мы с Мардоном вели разговоры за жизнь.

— Только летом и активничаем, — жаловался дед. — Зимой заметет-завьюжит, сидим, как сурки… никакого обчества.

— А вы на зиму в город езжайте, — предложила я.

— А скотина?

— Какая у вас скотина-то? — не отрываясь от экрана, по которому бегал Домогаров, бросила Галка. — Восемь кур…

— Пятнадцать, — поправил дед. — И собака, и кошка…

— Ну тогда, конечно, — хмыкнула вредная Зайцева, — скотина.

Дед обиделся и самостоятельно налил водки.

За этим занятием и застукала его любезная супруга Авдотья Корнеевна.

— Наливаешь! — гаркнула бабка через раскрытое окно. — Пьешь и закусываешь!

— Заходите в гости, — откликнулась Зайцева, улегшись грудью на подоконник и свесившись на улицу.

— Недосуг мне тут рассиживать, — пробубнила Авдотья Корнеевна, входя в дом и разглядывая угощение на столе.

Но на плечи крупной колоритной бабки был накинут нарядный платок, коричневый фартук, с которым она, по-моему, не расставалась ни днем ни ночью, был оставлен дома. Как ни крути — Авдотья Корнеевна шла в гости.

От предложенной водки соседка отказалась, но с удовольствием выпила стопку белого сухого вина.

— Сладенькое, — сказала она и деликатно откусила кусочек шоколадки. — Раньше-то такая кислятина была! Не проглотишь…

— И водка хуже стала, — зря вставил дед и попал под обстрел.

— Хуже ему! А за покос чего лакал? Я б этот самогон и в дом не внесла! А ему одно: «Горит, Авдотьюшка, горит»…

Дед крякнул и посчитал вечер безнадежно испорченным.

Чутким деревенским нутром Авдотья Корнеевна уловила, что нельзя нагнетать в гостеприимный дом напряжение, и похвалила нас с Зайцевой:

— Хорошо гуляете, девчонки. Тихо. Завтра к Матвеевне дети на машинах понаедут, ох, базар-вокзал будет! Шуму не оберешься. Мясо жарят, песни орут…

— А тебе завидно, — вякнул дед.

Корнеевна только зыркнула на него строго, и дед заковырялся вилкой в картошке.

Вспоминая своих детей, старушка жаловалась, что не хотят они в деревне отдыхать, все больше на море ездят да за границу, где этот… И международное слово «сервис» прозвучало в ее устах как интернациональное ругательство.

— Ну, Сидор, пора и честь знать, — в одиннадцатом часу сказала Корнеевна. — Маришка что-то спит беспокойно, не ровен час проснется, а нас нет.

Дед печально посмотрел на недопитый литр «Спецназа», незаметно подмигнул нам левым глазом, мол, возможно, вернусь, девчата, и потопал вслед за женой.

— Ну вот, — вздохнула Галка, — был один кавалер, и того увели…

— А почему твой курортный Боря не поехал? Ты его приглашала?

— А ну его! — махнула рукой Зайцева. — Только вчера устроились-расположились, какой-то хмырь с работы звонит. Надо, говорит, приехать. Твой бандюган тоже… не мужик.

— Это ты, Галя, зря. Во-первых, не мой, во-вторых, не бандюган.

— Завела-а-ась! — протянула подруга.

— Да, завелась. Лев не бандит, а учитель физкультуры.

— Иди ты! — Зайцева аж со стула привстала. — Кто ж его с такой рожей к детям подпустил?!

— На себя посмотри, — обиделась я и начала убирать со стола.

Зайцева накапала себе водки, выпила задумчиво и решила, что, пожалуй, была не права. Но извиняться подруга не любила и для подлизывания выбрала нейтральную форму:

— А я, идиотка, решила, что бандюган тотализатором занимается…

Я подумала, что дуться глупо (достаточно с Зайцевой ее собственного эпитета «идиотка»), и спросила:

— А почему тотализатором?

— Когда я его в Колотушино пригласила, он сказал: «Если ребята в финал выйдут, буду занят». Я еще подумала, не иначе авторитеты «лимон» на кого-то поставили… Лев развозить будет.

— Чего? — не поняла я.

— Выигранные деньги, тундра.

— Ты разбираешься в тотализаторе?

— Не-а, — беспечно мотнула челкой Зайцева. — А о каких ребятах он говорил?

— Лев ведет секцию бокса.

Галка, собаку съевшая на бандюгах, беззвучно хлопнула ртом. Такого прокола с ней еще не было. Работников бюджетной и теневой сферы она еще не путала.

— Кстати, у него вся комната в медалях. Золотых, — преувеличила я.

— Чемпио-о-он… — завистливо выдохнула Зайцева и брякнула: — Был у меня один такой. Мастер спорта. Второй состав «Динамо». Спился.

— А Лев не пьет.

— Совсем?!

— Почти.

— Уже лучше. Не люблю в мужчинах притворства.

— А если он язвенник?

— Зануда.

— Принципиальный трезвенник?

— Сумасшедший.

— Всем наливает, сам не пьет?