Жена смотрителя зоопарка

Поздней осенью «гости» и визитеры виллы тоже мигрировали в более теплые места и более надежные схроны. Жабинские встречали третью военную зиму с таким жалким запасом угля, что обогревать можно было только столовую, поэтому первым делом они слили воду из радиаторов, заколотили лестницу и второй этаж. После чего дом поделился на три климатические зоны: подпольной сырости, экватора первого этажа и полярных спален. Старая американская печь, топившаяся дровами, которую перетащили из Львиного дома, дымила немилосердно, но обитатели виллы все равно сидели вокруг нее, глядя сквозь маленькую стеклянную дверцу на красные и синие языки пламени, которые лизали куски угля, время от времени омывая их огнем. Пока труба пела гимн теплу, они наслаждались невыразимой магией волшебно согретого в мороз дома. Закутанные в шерсть и фланель, Ян с Рысем спали под кучей одеял и пуховых перин; когда они вскакивали с постели, накопленного тепла хватало ровно на то, чтобы одеться и бежать на работу и в школу. В кухне было словно в мясохранилище, мороз сковывал окна снаружи и изнутри, и приготовление еды, мытье посуды или, хуже всего, стирка – любая работа, требовавшая погружения рук в воду, – казались Антонине пыткой, кожа у нее на руках растрескалась так, что даже кровоточила. «Люди с безволосой кожей просто не адаптируются к пронизывающему холоду, – размышляла она, – разве только проявляют смекалку, чтобы натянуть на себя звериные шкуры и заточить в ловушку дымный огонь».

Каждый день, когда Ян с Рысем уходили, она впрягалась в санки и тащила бочку с отходами с бойни в курятник, потом кормила кроликов сеном и морковкой с огорода. Пока Рысь учился в подпольной школе в нескольких кварталах от дома, Ян работал в центре, в маленькой лаборатории, которая занималась инспекцией и дезинфекцией зданий, – малозначимая служба, приносившая ощутимую пользу: продуктовые карточки, ежедневные мясо и суп, право на труд, небольшую зарплату и нечто, совершенно бесценное для подполья, – легальный доступ во все части города.

Поскольку не хватало топлива, чтобы обогревать павильоны, сараи и три этажа виллы, всем «гостям» пришлось перебираться на зимовку в другие места, в Варшаве и в ее окрестностях. Подполье прятало некоторых евреев в усадьбах, оставленных немцами прежним владельцам, чтобы те снабжали продовольствием немецкие войска. Женщина на нелегальном положении могла там играть роль гувернантки, горничной, няньки, кухарки или портнихи, а мужчина мог работать в поле или на мельнице. Остальные укрывались в крестьянских домах, были учителями в деревенской школе. Одна такая усадьба, принадлежавшая Маурыцию Херлинг-Грудзинскому, находилась всего в пяти милях западнее центра Варшавы, и за все время там перебывало около пятисот беглецов.

Но даже когда «гости» и родственники разъехались, на зимней вилле оставались два удивительных постояльца; первым, как следует из записей Антонины, появился Вицек (Винсент), принадлежавший к аристократическому семейству с безупречной родословной. «Его мать происходила из знаменитого рода серебристых кроликов», известных еще как полярные зайцы, которые родятся черными и лоснящимися, а потом становятся серебристыми, светлея по мере взросления. Из-за октябрьских дождей с ветром Вицек трясся от холода в садовом вольере, поэтому Антонина забрала его в дом, где он обитал в относительном тепле столовой днем и в постели Рыся с кучей одеял ночью. По утрам, когда Рысь одевался, чтобы идти в школу, Вицек выбирался из-под одеял и скакал по коридору к лестнице, затем осторожно спускался по узким ступенькам и толкал носом деревянную перегородку, чтобы проникнуть в столовую, где он устраивался перед стеклянной дверцей печки. Тут он прижимал к спине длинные уши, чтобы лучше сохранялось тепло, и вытягивал одну заднюю лапу, плотно подобрав под себя остальные. Одаренный от природы янтарными глазами, подведенными черным цветом египетских иероглифов, двойным подшерстком, крупными лапами, способными ходить по снегу, и чрезвычайно длинными резцами, чтобы добывать мох и лишайники, кролик быстро приобрел привычки и вкусы, неведомые кроличьей породе, и развил у себя эксцентричные повадки грифона.

Поначалу каждый раз, когда Рысь садился обедать, Вицек устраивался у него на ноге, словно черный меховой тапок, инстинктивно съеживаясь, как делают зайцы, чтобы защититься от арктической бури. Позже, когда Вицек стал крупнее и мускулистее, он скакал вокруг стола, словно резиновый мяч, а во время еды запрыгивал одним махом Рысю на колени, клал на стол переднюю лапу и сгребал еду Рыся. По природе вегетарианцы, полярные зайцы могут время от времени переходить на древесную кору и сосновые шишки, однако Вицек предпочитал котлеты из конины или кусочек бифштекса, с которыми он уносился прочь, чтобы съесть их в темном коридоре. По воспоминаниям Антонины, он являлся на кухню каждый раз, когда слышал стук молотка, отбивающего мясо, заскакивал на стул, оттуда перепрыгивал на стол и хватал кусочек сырого мяса, после чего удирал с добычей и пировал, словно маленькая пантера.