Жена Тони

Розария выглядела совершенно вымотанной. Шутка ли – ухаживать за старым упрямцем, который в жизни не пропускал работы по болезни. Тони огляделся. Краску на наружных стенах дома не мешало освежить. Только этот признак и показывал внешнему миру, что Леоне Армандонада заболел. А больше почти ничего не изменилось.

Розария пригласила его войти в дом. Тони переступил порог и закрыл глаза. Запах braciole с базиликом, булькавших на плите в ароматном соусе из томатов, сливочного масла и чеснока, на мгновение вернул его в детство.

Леоне сидел на стуле в гостиной с закутанными одеялом ногами. Тони поразила неожиданная худоба отца. Как и мать, тот сильно постарел. Конечно, эти перемены указывали и на то, как изменилась жизнь самого Тони и как много прошло лет, но сейчас при виде отца его вдруг охватила тоска по всему, что они потеряли, и по тому, что было возможно, сумей они в свое время помириться.

– Я буду на кухне, – сказала Розария, выходя из комнаты.

– Папа! – Тони протянул отцу руку. – Как ты себя чувствуешь?

Леоне взял руку сына. Тони заметил, что даже рукопожатие отца, прежде такое крепкое, стало вялым. Его охватило сочувствие к нынешнему положению отца, к его утраченным здоровью и силе. Болезнь отняла у Леоне его главные достоинства. Где тот человек, который был способен одной рукой поднять своего взрослого сына и перенести его в кузов грузовика, как сверток с пончиками? Блудный сын понял, что отец умирает.

Тони сел рядом с отцом.

– Мама говорит, что тебе нездоровится.

– Я болен, – хрипло проговорил отец. Не осталось и следа от его былого голоса, глубокого баса, способного проинструктировать целую команду стеклодувов или парой слов растоптать энтузиазм сына.

Тони перевел взгляд на руки отца. Теперь они казались ему маленькими.

– А доктор что говорит?

– Рак.

– Мне очень жаль, папа.

– Зачем ты приехал? – спросил Леоне, отводя глаза.

– Мама попросила. Да я и сам хотел приехать.

Леоне приподнял бровь и смерил сына взглядом – от ботинок из кожи аллигатора до самой макушки. Он с подозрением прищурился на пышную шевелюру Тони, но ничего не сказал. Вскоре к ним присоединилась Розария.

– Папа, – сказал Тони, – мне кажется, нам пора стать добрее друг к другу. Пришло время.

– Ты не почитаешь отца своего.

– Ну что ты, Па, – мягко проговорил Тони.

– Почему ты проявил непочтение ко мне и переменил имя?

– Это же шоу-бизнес. Я просто взял сценический псевдоним.

– Фрэнк Синатра своего не менял. Он не прячется за чужим именем.

– Ладно. – Тони покачал головой и посмотрел на мать.

– И мне не нравится, что я нахожу в газетах, – продолжал Леоне. – Ты путаешься с женщинами. У тебя славная жена и дети, а ты путаешься с другими.

– Не стоит верить… – начал Тони, но отец прервал его:

– Я читал в газетах. Там написано, что ты ухлестываешь за женщинами. За стерлядками.

– Старлетками, – поправил его Тони.

– Ты ведь женат. Что тебе делать в ночных клубах?

– В ночных клубах я выступаю, Па.

– Лучше бы сидел дома и заботился о жене и детях.

– Я забочусь о своей семье!

– Быть мужчиной – это больше чем просто оплачивать счета. Ты живешь одной жизнью в мюзик-холле, а другой – дома. Однажды ты за это поплатишься. Нельзя иметь все, Саверио. Нельзя иметь и жену, и подружку, потому что одна из них потребует от тебя верности. Вот тогда у тебя появятся проблемы. А может быть, они у тебя уже есть, кто тебя знает. Я не растил своего сына неверным. Ты обманываешь свою жену своим телом. Это дурно. – Леоне осуждающе показал на сына пальцем. – Ты дурной, негодный человек.

Тони решил, что с него хватит. Можно было поспорить с отцом, но они с ним по-прежнему выступали в разных весовых категориях. На стороне отца выстроились все десять заповедей. Кроме того, у сына отсутствовала отцовская нетерпимость, и поэтому он не сумел бы обороняться должным образом.

– Ладно, Па. Мне пора.

Выходя, он подал матери знак, и та присоединилась к нему на кухне.

– Мне не стоило приезжать. Я его только огорчаю.

– Он рад, что ты приехал.

– Я не могу больше это слушать. Он совсем не изменился.

– У твоего отца сложный характер. Ты молодой, ты можешь уступить.

– А что, если я не хочу уступать? Что, если я не прочь иметь отца, который любит меня таким, какой я есть, а не каким ему хочется меня видеть? Знаешь, Ма, ты свой выбор сделала и живешь с этим. Тебе нет нужды самой за ним ухаживать, но ты это делаешь. Однако ты всегда можешь поселиться с нами, мы с Чичи были бы тебе очень рады.

– Я не могу его покинуть.

– Что ж, не стану в очередной раз просить тебя найти в себе смелость постоять за себя.

Тони Арма поцеловал мать.

– А с ним ты не попрощаешься?

Тони не ответил. Вместо этого он покинул родной дом через кухонную дверь и вышел на улицу по боковой дорожке, будто истопник, загрузивший уголь в котел отопления, или сантехник, который проверяет трубы, или соседский мальчишка, который ждет своего медяка за чистку снега. Тони ушел из отцовского дома в последний раз в жизни.

– Я позвонила в отель на озере Тахо, попросила их разыскать Тони и сообщить ему о новорожденном, – объяснила Ли.

– Спасибо.