Жена Тони

– Это вовсе не история, Сав. Мы свою историю уже прожили. И ты уже написал к ней окончание. А сейчас это второй том, в котором мы с тобой просто добрые друзья и у нас прекрасные общие дети. Причем дети – все, что у нас остается общего.

– Без нас их бы не было на свете.

Чичи посмотрела на Тони и задумалась. Вот она в Венето, у подножия гор, которые так много для нее значили. Отсюда приехала семья ее матери, об этих краях она грезила в юности. А сейчас она бабушка и прожила столько, сколько и не ожидала, но круг так и не замкнулся, все те же скачки, рывки и перебои, главным образом из-за мужчины, который сейчас стоит перед ней. Все эти годы она гадала, почему он не вернулся к ней и не вымолил прощения. Она ведь знала, что он порывался это сделать – в тот раз на пляже, сразу после женитьбы на Тэмми, потом в другой раз в Риме, когда близнецы окончили университет, и еще когда Леоне сыграл свой первый профессиональный концерт в Лос-Анджелесе. Чичи помнила, как Тони внезапно заключил ее в объятия и закружил в танце; тогда она подумала, что он наверняка проведет с ней ночь. Но он не стал ничего предлагать, а она не пригласила его к себе, и на этом все кончилось. Однако сейчас, когда они были наедине, вдвоем, прошлое начало расплываться и таять, так бесследно исчезает под дождем надпись мелом на каменной кладке.

Те чувства к нему, которые она хранила глубоко в сердце, никуда не делись, они не ушли вместе с обидой, которую она отпустила много лет назад. Под болью, разочарованием и сожалением оставалась любовь. Любовь оставалась, когда все прочее не оправдало их общих надежд, и Чичи понятия не имела почему. Да, она по-прежнему любила этого человека. Совершенно нелогично – и тем не менее чистая правда. Ну что ж, ее совесть чиста, оба они были свободны от брачных клятв перед кем-либо. И потому Чичи сказала:

– Входи, Савви. – И бережно закрыла за ним дверь.

Он поставил на стол бокалы и бутылку.

– Иди ко мне.

– Зачем?

– А ты как думаешь?

– Я хочу, чтобы ты изложил свои намерения.

– Разговоры только все портят, детка.

– Мне все равно.

– Я хочу заняться любовью с единственной женщиной, которую когда-либо по-настоящему любил.

– Начало неплохое, – заметила Чичи, выходя на террасу.

Тони последовал за ней.

– Знаешь, все эти годы у меня была одна проблема: я тебе верила.

– Я догадался. А ведь ты так и не вышла снова замуж. Почему?

– Это слишком личный вопрос.

– Я ведь собираюсь лечь с тобой в постель. Мне кажется, мы вполне можем поговорить о личном.

– Я так никогда и не вышла снова замуж, потому что не смогла понять, почему у нас с тобой не получилось.

Чичи ощутила что-то странное в коленях – знакомую слабость, которой она не чувствовала уже много лет. Мускулы сделались вялыми, точно макаронины. Ей было шестьдесят девять, и она забеспокоилась: возможно, дело в утолщении стенок артерий, предвестнике инфарктов и инсультов, или что-то с нервными окончаниями. Она вернулась в номер и села на кровать.

Тони присоединился к ней.

– Ну, что скажешь? – Он наклонился к ней и нежно поцеловал.

Чичи рассмеялась.

– Что тут смешного? – не понял Тони.

– Если закрыть глаза, то мы с тобой как будто вовсе и не старики, – сказала она.

Тони тоже посмеялся и снова ее поцеловал.

– Я тебе покажу, кто тут старик, – пробормотал он.

– Сдаюсь, – улыбнулась Чичи.

Через сорок три года после свадьбы – или через двадцать шесть лет после развода, как посмотреть, – Тони и Чичи воссоединились и любили друг друга у подножия гор, в Венето, крае, откуда были их корни. И свершилось чудо, известное как Чудо Доломитов: ни один из них не сломал в процессе шейку бедра.

Ли Боумэн легко, как девчонка, пробежала по первому этажу универмага «Бергдорф-Гудмэн» на Пятой авеню, вдыхая запахи дорогих духов, лайковой кожи и свежих роз, стоявших у лифтов в огромных хрустальных вазах.

Чичи ждала подругу, по совместительству бизнес-партнера, на подиуме перед трехстворчатым зеркалом в полный рост. Этот частный салон на восьмом этаже был доступен лишь самым состоятельным покупательницам – наследие тех благословенных времен, когда модели разрабатывались индивидуально, а новая одежда подгонялась по фигуре, то есть прежде, чем женщины стали покупать готовые вещи от-кутюр.

Чичи изучала себя в зеркале. В последнее время она изменила мнение о своей внешности и передумала делать подтяжку лица. Ей нравилось, как прожитое отразилось в ее чертах; и потом, глаза и губы отлично сохранились, с достоинством выдержав схватку с годами. Счастливым не требуется пластический хирург, но она решила не говорить этого сестре Люсиль, чтобы ее не обижать, – та недавно подтянула веки и шею. Похоже, чем красивее женщина, тем беспощаднее с ней обходятся годы.