Жена Цезаря вне подозрений

– Нет, – повторил Константин Олегович, вынырнув из воспоминаний.

Мила согласно кивнула. Костя никогда не стал бы хранить улику – браслет, если бы был причастен к смерти темноволосой девушки.

– Ее убила Тамара?

– Нет. Это был несчастный случай, – устало проговорил Тишинский.

И вновь его накрыла волна памяти…

На песчаной дорожке отчетливо виднелись следы двух пар кроссовок. Небольших, женских. Костя осторожно и тщательно затирал эти следы ногой и сорванной с огромной ивы веткой, а потом отбросил ветку далеко в воду.

Назад к станции он шел, стараясь не наступать на песчаную тропинку. К нему пришла догадка, почти уверенность, что толкнула Инну Тамара. Окончательно Константин убедился в правильности своих выводов, когда в понедельник, придя на работу, увидел ее затравленный взгляд.

Тамара не хотела убивать соперницу, Тишинский понимал это и тогда, и сейчас. Просто хотела отодвинуть, оттолкнуть от себя зло, которое несла в себе Инна. Ясно, что Тамара никогда не пошла бы гулять с ней. Скорее всего, та сама догнала ее, потому что не упускала случая причинить бывшей подруге поклонника боль. Может быть, показала Тамаре браслет, который Костя совсем недавно подарил, а может быть, сказала, что сделал ей предложение.

Это не имело никакого значения. Во всем был виноват был он. Константин предал Тамару и сделал ее убийцей, чего до сих пор не мог себе простить…

– Кто мог написать мне письмо? Пришло по электронной почте, и в нем сказано, что ты убийца. – Мила говорила так спокойно, словно речь шла не об убийстве, а о чем-то обыденном.

– Дорышев, – сразу ответил Константин Олегович, – брат Инны. Он приятельствует с Лерой и мог увидеть у нее твой адрес.

Мила кивнула – мог. Они с Лерой иногда отправляли друг другу фотографии или просто короткие записочки.

Что письма ему посылает Леонид, Тишинский сообразил сразу, получив самое первое через день после четвертой годовщины гибели Инны. Вынул утром из почтового ящика конверт без обратного адреса, повертел в руках, не понимая, зачем кому-то понадобилось ему писать. Константин никогда не получал писем, потому что его родственники жили в Москве, и все регулярно созванивались с ними по телефону, а иногородних знакомых не было. Послание оказалось коротким: «Ты убийца». Костя с недоумением посмотрел на неровно оторванный от принтерного листа клочок бумаги, смял его и выбросил вместе с конвертом в мусоропровод. Только уже в метро, по дороге на работу, до него дошло: письмо было адресовано ему, а написал его Леонид. Больше некому. Да, больше просто некому.

Леня Дорышев, которого привела в институт Тамара, казался парнем умным, спокойным и порядочным. Все, кто его знал, отзывались о нем отлично. В меру веселый, в меру компанейский, интеллигентный и вежливый человек. И только встречаясь с Константином, Дорышев здоровался, сразу отводил глаза и немедленно удалялся. «А ведь боится, что я подам ему руку», – понял тогда Константин Олегович. Первой его мыслью было рассказать Леониду, как он нашел Инну утром, и уверить, что ничьих других следов на песчаной дорожке не было. Однако он не стал ничего говорить. Зачем? В конце концов, пусть Дорышев думает, что хочет.

С тех пор письма приходили каждый год, сначала обычной почтой, потом по электронной. Тишинский научился почти не обращать на них внимания.

– А ведь ты пытался убить другую девушку, Костя, – ровно произнесла Мила, отвернувшись от мужа. – Меня. Ты же не спутал бы меня ни с кем, даже в чужой куртке. И ни в какую аварию ты никогда бы не попал – ты же бывший гонщик, какая, к черту, авария? Объехать лес за пятнадцать минут невозможно, да и пост ГАИ там есть, тебя бы увидели. Ты проехал через лес. Никто бы не проехал, а ты смог. Правда, и машина у нас хорошая, джип. А лес ты знаешь, как свои пять пальцев, ты же заядлый грибник. Ты проехал через лес и устроил аварию. Кстати, зачем вызывать гаишников, если ты расплатился на месте? Тебе нужно было алиби.

Мила наконец посмотрела на Константина. Тот показался ей совсем незнакомым, жалким, и даже в сумерках было видно, как он постарел на несколько часов.

– Зачем, Костя? Ты же мог просто со мной развестись. Зачем?

Спрашивала, глядя на мужа, и сама все понимала, без слов: он устал от давних тайн, хотел забыть ту девушку и быть счастливым. С ней, с Милой. Хотелось спросить, что же случилось, что не дало ему такой возможности. Но не спросила. И так догадывалась.

Муж всегда казался Миле сильным и умным, и ей было уютно за его спиной. И никогда не приходило в голову его пожалеть, потому что жалеют только слабых. Сейчас Мила жалела его отчаянно. Ей захотелось прижаться к нему и погладить по голове, как маленького, но она с трудом сдержалась.

А Тишинскому хотелось, чтобы жена ушла куда-нибудь ненадолго. Ему нужно было подняться и навсегда уйти из этого дома, но при ней он отчего-то не мог. Еще ему очень хотелось наглядеться на Милу напоследок, но и этого он сделать не мог, а только смотрел в окно на сгущающиеся сумерки.