Жена в лотерею

— Я полагаю, что этот серьезный разговор можно отложить и на потом, бонна Зелиг, — мой голос был слаще меда. — А можно и вовсе его не проводить, Брианна уже все поняла, правда? Мы с ней хотим погреться и выпить чаю. Вас, конечно, не затруднит нам его принести? И еще, если вам не сложно, облейте, пожалуйста, водой Дамианоса Белоснежного. Хочется, чтобы он подольше простоял.

— Дамианоса Белоснежного? — брови Зелиг обалдело поползли верх. — Принца?

— Ага, — кивнула я, и мы с Брианной прошествовали к замку.

— Миледи говорит о нем, — сжалившись, сообщила девочка, и показала пальчиком на снеговика.

Шаманка перевела взгляд на Дамианоса, потом на меня, и лицо ее стало медленно наливаться красным.

— Вам все это просто так не пройдет, миледи! Я буду жаловаться эсквайру.

— Жалуйтесь на здоровье, — пожала плечами я. — Только пирожные нам к чаю не забудьте.

Перед чаем я вместе с Брианной заглянула к Несквику. Мой бывший плюшевый медведь страшно обрадовался моему появлению — тут же кинулся обниматься. Обнимать настоящую панду — это я вам скажу ни с чем не сравнимое удовольствие. Они такие мягкие, набитые, уютные и пахнут имбирным печеньем и молоком.

Милота, да и только!

Малышка во все глаза смотрела на диковинного черно-белого медведя. Как всегда, она пыталась казаться серьезной, но я видела, что дочка Рутланда с трудом сдерживает восторг. И очень стесняется меня попросить.

— Хочешь обнять его? — весело спросила я и протянула ей медведя. — Смелее!

Несквик без возражений пошел к девочке, обхватив ее своими черными пушистыми лапками за шею.

Вид у Брианны был абсолютно счастливый. Я впервые видела ее такой. Этой дружной компанией и отправились пить чай: девочка ни за что не хотела расставаться с милым медведем.

Джьюд подал горячий ароматный напиток в гостиной у камина. К нему прилагались всякие вкусняшки вроде пирожных из заварного теста с лимонным кремом и пирожков с брусникой.

После мороза было очень здорово пить чай у уютно потрескивающего камина и слушать рассказ Брианны о подвигах Дамианоса Белоснежного. Вообще героическая история местного принца по-настоящему меня увлекла — там такое фэнтези, Толкин отдыхает! А еще Брианна притащила книжку с картинками, и рассказывала на свой интересный манер — я заслушалась.

И встрепенулась, когда в рассказе малышки промелькнуло знакомое слово — вербэр. Это не те ли милые звери, шкурами которых полы в спальне Теодора устланы? Про которых он говорил, что они сожрут меня и не подавятся?

На мой вопрос, кто такие эти самые существа, Брианна посмотрела со смешной укоризной. Мол, совсем ты, тетя, того — не знать элементарных вещей. И перевернула страницу книги.

Я аж отпрянула. С красочной картинки на меня смотрел разъяренный медведь, грозящий жутким оскалом человеку в броне со светлыми волосами, заплетенными в сложные косы. Самому Дамианосу Белоснежному, надо полагать…

Вернулась взглядом к медведю: косматая белая шерсть переливалась огненными искрами. В нем чувствовалась дикая, яростная злоба и какая-то своя, особенная магия. А еще голод. Лютый голод в демонических багровых глазах.

— Принц в одиночку победил царя вербэров, — сообщила Брианна, ткнув пальчиком в книжку. — Только мой папа так может…

Ох, зря она припомнила своего папочку, ох и зря!

Как будто магическим образом отреагировав на упоминание о себе, нашу маленькую идиллию нарушил Теодор Рутланд. Собственной персоной.

Эсквайр был в черном дорожном костюме, и от него в буквальном смысле веяло холодом — снежинки еще не успели растаять на его темных волосах и черном мехе плаща. За его спиной маячила бонна Зелиг.

Вид гарпия имела нарочито покорный и кроткий, даже руки скромненько сложила на переднике. Не сомневаюсь, что она уже донесла обо мне мужу, причем выставила меня в самом неблаговидном свете.

Судя по нахмуренным бровям эсквайра, так оно и было. А я в очередной раз поразилась, как потеплел его взгляд, когда Теодор перевел его на дочку.

— Брианна, малышка, мне нужно поговорить с миледи. Бонна Зелиг проводит тебя в свою комнату. Уже поздно и пора укладываться спать. Я обязательно загляну к тебе пожелать добрых снов.

Девочка с видимым сожалением оторвалась от Несквика, которого она кормила печеньем из проса, но безропотно пошла за шаманкой, позволив ей взять себя за руку.

Правда, перед первой ступенькой лестницы она обернулась:

— Папочка, не ругай, пожалуйста, Цици. Она очень добрая и хорошая.

— Постараюсь, ягодка, — кивнул Рутланд, но это явно только для виду.

Как только его дочка и Зелиг поднялись по лестнице, муж подступил ко мне, яростно сверкая очами:

— Я, кажется, говорил вам, чтобы не смели приближаться к моей дочери, миледи. А тем более уводить от бонны, которая разыскивала ее по всему замку!

— Наглая ложь! — задохнулась я. — Эта ваша бонна проворонила ребенка! Девочка ушла на улицу лепить снеговика. Там я ее и нашла, и мы немного поиграли! Что в этом дурного?

— В этом доме в наглой лжи я склонен подозревать одного человека. И это явно не гувернантка, которая нянчила Бри с самого ее рождения.