Жена в лотерею

Дородная кухарка, склонив голову, уснула прямо на стуле с ложкой, которой она помешивала соус, в руке. И даже пламя под маленькой кастрюлькой словно застыло в глубоком сне. Младшие кухонные работники спали, кто над доской с мясом, кто за ощипыванием птицы, кто над резкой фруктов…

Лица спящих были умиротворенными, дыхание глубоким. Значит, мара может насылать не только кошмары, но и обычные сны…

Вот только спокойнее мне от этого не стало. Наоборот, тяжелое, терзающее сердце предчувствие нарастало. При одной только мысли о том, что сейчас с моей дочерью, руки начинали дрожать.

Кто-то открыл твари проход в замок. В Трентоне был предатель.

Неужели… Неужели Цици была права, а я ошибался?!

Но перед смертью Чантэль заставила меня поклясться, что я никогда и ни при каких обстоятельствах не выгоню бонну Зелиг…

Люди вповалку лежали в коридорах и переходах замка. Дворецкие, горничные, дворня…

Мой главный дворецкий обнаружился на третьем этаже. Верный Джьюд сидел, прислонившись спиной к стене, рядом с дверью в мой кабинет. На его коленях сладко спал черно-белый панда-фамильяр, а к плечу прикорнула камеристка Цицинателлы Колла.

Возможно, прежде, чем погрузиться в сон, Джьюд понял, что что-то происходит, и хотел попробовать со мной связаться, но не успел.

Распахнув дверь кабинета, с безвольной Цици на руках я вошел и уложил ее прямо тут же, на зеленом кожаном диване. Запечатав дверь могущественными рунами, под силу которые было снять только тому, кто их накладывал, я отправился на поиски Брианны.

В детской было пусто, лишь на ковре валялись изрезанные и выпотрошенные плюшевые мишки, которые шила Цици. Они были безжалостно уничтожены, все, до единого…

Безоглядный страх за дочь сжал сердце ледяной рукой. Что с Бри? Уснула, так же, как и другие обитатели Трентона? Или… Или целью изначально была она, а не Цицинателла?

Быстро поднимаясь по винтовой лестнице южной башни, я твердил про себя молитву богам, преисполняясь решимости.

Но священные слова про себя договорить не получилось. Что-то черное упало на меня сверху. Это была гигантская полу-женщина полу-ворона, уродливая, в стальных перьях. Они резали, как остро наточенные ножи, в то время, как пробить это «оперение» мечом было невозможно.

Тварь яростно хлопала огромными крыльями, верещала и разевала свой смертоносный, как коса, клюв. Она теснила меня, пытаясь столкнуть с лестницы, бешеная, как само исчадье ада…

Птица-переросток просто не представляла, с кем связалась, встав на пути между мной и моей дочерью. Одним четким и слаженным ударом меча я отрубил твари голову и она покатилась по лестнице вниз.

Вот только после смерти это была уже не птичья голова, а голова бонны Зелиг, верной гувернантки моей дочери…

Цицинателла оказалась права. Моя жена оказалась права — бонна была с марой заодно, а я ей не поверил.

Зарычав от гнева и распирающей меня изнутри ярости, я ворвался в мастерскую Цицинателлы и…

Да так и замер.

Бесчувственная Бри лежала на столе посредине комнаты, а над ней стояла женщина в черном бархатном платье с черными крыльями. От ее рук тянулись темные нити магии, которые опутывали мою дочь, словно коконом. Как будто злобная паучиха плела вокруг нее свою паутину.

Боясь даже вздохнуть от ужаса, я бросился к дочери, но был остановлен словами мары:

— Осталось совсем немного. Прошу, Тео, не мешай…

Он был знакомым, этот голос. До боли знакомым. Он парализовал мою волю.

Не в силах осознать и поверить, я тронул ее плечо.

И сердце как будто взорвалось кровавыми осколками льда, когда она обернулась, и я увидел ее лицо.

— Чантэль… — словно в забытьи повторил я имя, которое раньше приносило такую боль. — Ты жива?

— Это я, любимый… Я так люблю тебя, Теодор. Так скучаю… Я слишком сильно люблю тебя и Бри…

— Что ты делаешь с нашей дочерью, Чантэль?

— Ничего плохого, поверь, ненаглядный мой. Я всего лишь хочу раскрыть ее истинную природу. Это сделает ее счастливой. Мы все, втроем, отныне будем очень-очень счастливы. Просто поверь. Ты ведь всегда верил мне, полно и без оглядки.

— Ты умерла на моих руках. Кем ты стала, о боги? Кем ты стала? И кого ты выбрала в гувернатки нашей дочери?

— Зелиг присматривала за ней и следила, чтобы с Бри все было хорошо. Она докладывала мне обо все, что происходило в Трентоне. Так было нужно, Тео. Я всегда была тем, кем была. Эта наша природа, наша судьба. И судьба Брианны. Я дарю ей крылья.

— Черные крылья? Способность вторгаться в чужие сны? Наводить ужас? Ты подстроила свою смерть. Ты — мара, любимая. Я не хочу такой судьбы для своей дочери.