Жена в лотерею

— Для своей дочери? — моя первая жена гневно сверкнула очами. — Я — настоящая мать Брианны, ты забыл? Она принадлежит мне! А ты… Как ты посмел привести в наш дом эту… злобную самозванку Мередит? Отдать ей мою мастерскую, где я плела кружева? Ты не нужен ей, а только лишь твои деньги! Она рассматривала тебя в корыстных интересах, и ни в каких других! Да что там, она заказала господину Гаррику зелье, которое должно было отравить тебя, Теодор! Мерзкая, лживая, гадкая дрянь! Предательница! Змея, которую ты пригрел на груди! Она заслуживает смерти, поверь мне, Теодор. Лишь я люблю тебя, одна я, я, я!

В прекрасных глазах Чантэль заблестели горькие слезы. Я никогда не выносил этого. Не могу терпеть, когда она плакала и был готов на все, лишь бы услышать ее чудный смех.

— Послушай, Теодор, я все придумала, — с милой улыбкой сказала моя первая жена. — Бри уже вступила в марий возраст, а я накопила сил. После того, как я инициирую ее и передам ей свою магию, мне будет необязательно питаться страхами так часто и много. Мы сможем все втроем уехать из этого надоевшего городка, путешествовать по миру… Бри будет постепенно учиться, наращивать свою силу и крылья. Никто не сможет нас заподозрить, потому что мы не станем нигде задерживаться надолго. Это будет чудесно! Мы снова будем семьей. На этот раз настоящей семьей, в которой ни у кого нет ни от кого тайн. Ты ведь до сих пор любишь меня, Тео. Я же чувствую, я знаю… Первая любовь не забывается.

Одной рукой продолжая опутывать Брианну своей черной паутиной, Чантэль протянула другую руку ко мне и с нежностью положила мне на грудь. Она улыбалась своей ослепительной улыбкой, нисколько не сомневаясь в том, что я подчинюсь ей и пойду за ней куда угодно.

Она просто не могла поверить, что будет по-другому

— У меня уже есть семья. Есть женщина, которую я люблю больше жизни, — медленно сказал я, вглядываясь в некогда родное лицо, которое на глазах становилось злобной маской. — А предательница и мерзкая злобная дрянь — это ты, Чантэль!

Я схватил ее руку с длинными когтями, что лежала на моей груди, и резко дернул. Она сопротивлялась еще более бешено и отчаянно, чем ее слуга Зелиг, выбрасывая путы своей дьявольской магии. Но всех их я нейтрализовал защитными рунами, щедро раскидывая их по всей мастерской. Одна из рун разрубила паутину, что тянулась от руки Чантель к Брианне. Разорвала связь инициации.

Не в силах это видеть, Чантэль завизжала так пронзительно, что мои барабанные перепонки чуть не разорвались от этого визга, полного темного отчаянья и недоверия.

Мара взвилась под потолок — она рвалась к потолочным окнам, подальше отсюда и от своих так неожиданно для нее рухнувших планов. Но я схватил ее за крыло, всей своей силой вербэра удерживая от бегства.

Тварь, которую я долгое время любил, принимал за человека и о которой безутешно горевал, не убежит от меня. На сей раз не убежит!

И больше никогда не вторгнется ни в чей сон.

Визжа отвратительно, как обезумевшая свинья, мара билась, царапалась и плевалась в разные стороны сгустками темной магии просто так, наугад. Свободным крылом она со всего размаху ударила мансардные окна. Стекла задрожали в потолке, а в следующее мгновение туда попало ее темное разрушительное заклятье. И потолок рухнул на нас тысячей осколков дерева и стекла, заряженных взрывной магией.

Я успел. Бросился к недвижимо лежащей беззащитной Брианне и укрыл ее от смертоносного града своим телом, которое в секунду послушно трансформировалось в мохнатое тело вербэра.

Шкура этих зверюг ведь прочнее стали — что там какой-то рухнувший потолок.

Мара же коротко взвизгнула, но укрыться в коконе своих крыльев не смогла. Она просто не смогла, не успела сложить их. Острый осколок деревянной балки вонзился ей в спину точно между распластанных крыльев, как огромный осиновый кол.

Убедившись, что заклятья развеялись, а потолок больше не падает, по усыпанному осколками дерева и стекла потолку подошел к ней, и лапой перевернул на спину.

Оказалось, что мару, как и вампира, можно убить деревянным колом в сердце.

Моя первая жена была мертва. Теперь по-настоящему мертва.

Все было кончено.

Я перекинулся в человека за секунду, не больше — такого со мной еще не бывало. В один прыжок подскочив к Брианне, принялся разрывать путы темной инициирующей магии. Они таяли под моими руками, как клочья черного тумана.

Когда последний обрывок растворился в воздухе, моя девочка открыла свои чистые глаза, и я не смог сдержать слез. Крепко прижимал ее к себе, грозя задушить в объятиях.

— Папа… — чистым звонким голосом сказала Бри. — Папа, мне приснился такой страшный сон… Словно у меня стали расти крылья… Но они были не белые и пушистые, как у ангела, а черные, клейкие… Такие противные на ощупь, папа… Как хорошо, что ни не успели отрасти в этом сне и я успела проснуться…

Она не знала! Слава богам, она так и не узнала того, что ее главным кошмаром оказалась ее физическая мать!

— Больше никогда, слышишь? — прошептал я. — Пугалище больше никогда не побеспокоит тебя.

— Я тебе верю, — серьезно сказала она. — Папа… а где Цици?