Жена в придачу, или Самый главный приз

Все услышанное просто не укладывалось в голове. Конечно, я имела общее представление о тех событиях, но оно оказалось просто ничем в сравнении с открывшейся правдой! Вот только правдой ли…

– Это ужасно, – потрясенно выдохнула я и, поймав взгляд Олдера, осторожно спросила: – Но… ты уверен, что все было именно так? Почему в таком случае сын Грэха не вернулся в Солзорье, когда подрос? И что ты имел в виду, говоря, что винил моего отца лишь до недавнего времени?

– Очень много вопросов. – Усмешка Олдера не коснулась его глаз. – Быстро на них не ответишь, а времени сейчас практически нет.

Проследив за его взглядом, я заметила, что в сад уже выбрались журналисты и многие гости бала, а вместе с ними – и приличное количество стражей. Наши с Олдером магокамеры зависли неподалеку, но их жужжания слышно не было, как и прочих сторонних звуков.

Только теперь я заметила, что нас отделяет от остальных гостей невидимый полог тишины, не позволяющий слышать происходящий между нами разговор. Вот только всеобщее внимание мы все равно привлекали, и объективы магокамер то и дело направлялись в сторону фонтанов.

– Когда-нибудь точно этих «чертяк» закопаю, – раздраженно проговорила я. – Всех до единого!

– Послушай, Фелия, – развернув лицом к себе, Олдер взял меня за руки и внимательно посмотрел в глаза. – Я не привык оправдываться, не стану делать этого и сейчас. Что бы ни случилось в прошлом, мое отношение к тебе с этим никак не связано. Это главное. На все вопросы я отвечу, обещаю. И еще, о твоем отце – да, сейчас я вижу ситуацию по-другому. И у меня есть доказательства, подтверждающие причастность к гибели Грэха другого человека. Об этом тоже расскажу, но позже. Рассказать вообще необходимо о многом.

Я смотрела в его глаза так же внимательно, как он в мои. Смотрела и понимала – они не лгут. Олдер не лжет. И я верила ему – целиком и полностью верила, потому что по-другому было просто невозможно. Здесь и сейчас я до конца – по-настоящему до конца – сознавала, насколько значимым, насколько важным для меня стал этот человек. Так кому нужно верить: ему или домыслам какой-то обиженной змеи, объединившейся с таким же обиженным теневым магом?

Я даже спрашивать не стала, что их с Авеллой связывало раньше и как она узнала его настоящую фамилию. В общем-то, это было ясно и так. И хотя я невольно испытывала уколы ревности, старалась от них избавиться. Олдер прав – прошлое остается в прошлом и не должно влиять на наше настоящее.

– Ты веришь мне? – спросил он, продолжая всматриваться мне в лицо.

Ему было действительно важно, чтобы я поверила, чтобы доверилась, отбросив малейшую тень сомнения.

Я бросила быстрый взгляд на подошедших еще ближе журналюг, отметила вышедших в сад Авеллу с Трэем, и… недавняя злость неожиданно сменилась азартом, основанным на желании утереть им всем нос. Так и захотелось адресовать им неприличный жест, но вместо этого я сделала кое-что еще более неприличное.

Слегка улыбнувшись, обвила руками шею Олдера, заглянула в карие глаза, молча отвечая на заданный вопрос, и жадно прильнула к его губам. Кажется, в этот момент полог тишины ослаб, пропустив особо рьяное щелканье магокамер и всеобщие «ахи», среди которых сильно выделялся один – принадлежащий тетушке Ливии. Потом к аханью прибавился «бух» – похоже тоже произведенный моей достопочтенной тетушкой, а наравне с ним прозвучал скрежет зубов двух неудачливых соратников. Но все это вдруг стало таким не важным, таким незначительным…

И в этот момент я четко поняла одно: хотя замужество – крайне непривлекательная вещь, возможно, когда-нибудь в отдаленном будущем ради Олдера я бы ее потерпела…

Спокойный день перед полуфиналом? Ха. Спокойный вечер перед полуфиналом? Ха-ха. Может, хотя бы спокойный часик перед полуфиналом? Злобный издевательский смех! Гартаха тебе дохлого, Фелиция, а не спокойствия!

Все началось с самого утра, а если быть точнее, это «все» не заканчивалось с ночи бала, а если еще точнее – истоки этого глобального «всего» уходили к моменту, когда была одобрена моя заявка на участие в четырехсотых магических играх.

Оставшееся время бала пролетело почти незаметно. От интервью по поводу поцелуя с Олдером я отказалась, на назойливые вопросы не отвечала, а стоило Олдеру один раз выразительно посмотреть на журналюг, как всяческие расспросы тут же прекратились.

Я пробыла на балу ровно столько, сколько требовал регламент, после чего с чистой совестью и облегчением уехала, прихватив с собой Эгри. Он, к слову, отъезду был совсем не рад, потому что я оторвала его от такого важного занятия, как поедание шоколадных пирожных, которые, с его слов, были просто умопомрачительными. Остальные участники тоже засобирались вслед за нами, но на возобновление разговора с Олдером к тому времени не осталось ни сил, ни, откровенно говоря, желания. Хотелось только одного – спать. Просто спать.