Жена воина, или Любовь на выживание

Внезапно поняла, что чувствую себя кешрианкой. Натуральной коренной кешрианкой. Так как только у народа с Кешриа самки не разговаривают. Не то чтобы им запрещали или тому подобное, просто в процессе эволюции у человеческих женщин талия тоньше и плечи уже, а у кешрианок голосовые связки недоразвитые. Нет, сами девчонки ничего — хорошенькие, глаза вполлица, волосы до пола, фигурки хрупкие, особенно на фоне кешрианцев-самцов, у которых рост в два с половиной метра, но не разговаривают. Вообще. И даже язык жестов у них отсутствует. И вот когда мы, кадеты, в увольнительную разок вышли из лагеря и попытались пройтись по магазинам на Кешриа, то в какой бы магазин ни пришли, везде была одна и та же картина — нас, девчонок, кешрианцы слушали с самой умилительной улыбкой. Сладости бесплатно сунуть пытались, присесть предлагали и слушали, слушали, слушали. Там уже отборная ругань пошла, за которую и в изолятор загреметь было можно, а эти все равно слушали. И улыбались. И смотрели как на чудо… Самый жуткий поход по магазинам в моей жизни.

Но там Кешриа, как ни злишься, отчетливо понимаешь, что местные иначе не могут, а здесь же нет!

Закрыла глаза, дернула головой, открыла и теперь вновь видела своими. Невольно глянула на свое запястье — никакой тонкой кожи лично я не заметила, рука как рука, ничего сверхвыдающегося, да и слабости не вижу. Взглянула на воина — Эран пристально наблюдал за мной, отслеживая каждое движение, каждую эмоцию. И этот внимательный взгляд почему-то вызвал улыбку. Даже не знаю почему. Возможно, мне было приятно чувствовать себя такой важной, но с другой стороны — в моей жизни иначе и не было. С самого моего рождения я была самым важным человечком в жизни мамы, когда прошла отбор и была помещена в группу 3-класса, стала важна для преподавателей. Никем я себя только у отца чувствовала.

Отобрав руку у воина, отвернулась к окну, поискала Икаса — мой пушистик все-таки сумел растормошить хейр, и теперь все трое животных носились по саду, играя в догонялки. Забавно очень — хейры прыгали на деревья, а Икас взбирался за ними следом, делая вид, что собирается откусить нервно дергающиеся хвосты.

— Им не нравится, — неожиданно произнес Эран.

— Почему? — искренне удивилась я. — Играют же.

— Икас играет, хейры в ярости и уже готовы напасть.

Воин чуть присвистнул, и обе черные зверюги, наблюдавшие за приближением Снежной смерти, разом спрыгнули с дерева, чтобы медленно, шагом, полным достоинства, попытаться удалиться в дом. Попытаться. Потому что Икас хотел играть, и вместо того чтобы дать невольным подругам уйти, заревел во всю глотку и веселыми прыжками помчался их догонять.

Хейры развернулись молниеносно — плавным хищным движением. Оскалили клыки. Икасик, обескураженный совершенно, остановился, удивленно переводя взгляд с одной черной на другую, и уши его тоже двигались. А затем обе хейры вдруг припали к земле и замерли, в то время как хвосты у них бились о траву с заметной уже даже мне яростью.

— Дакш! — прикрикнул Эран.

Хейры застыли. И хвосты у хейр застыли тоже.

И в этот момент обиженный Икас припал к земле, потом пополз на брюхе к ближайшей хейре и, недолго думая, лизнул ее в нос. Зверюга вскочила, продемонстрировав ярость — клыки сверкают, хвост просто-таки избивает землю, а Икас поднялся, лизнул ее снова и опять припал к земле с самым лукавым выражением на морде. И хейра застыла, медленно повернула голову, взглянула на вторую, та ответила таким же недоуменным взглядом, а после эта первая бухнулась на землю, потянула морду к шерстюсику и тоже лизнула его в нос. Икас заурчал от удовольствия, подскочил, перепрыгнул хейру и умчался. Ненадолго. Уже через секунд тридцать в доме раздался чей-то вскрик, после чего показался мой безумно счастливый Икасик, тащивший в зубах тушу какого-то нехилого животного средней степени подрумяненности, и вот эту свою добычу шерстюсик радостно приволок обалдевшим хейрам.

— Это был обед, — усмехнувшись, произнес Эран.

— Чей? — не поняла я.

— Наш, — пояснил воин. — Я ночью охотился.

Повернувшись, я присела на подоконник и удивленно спросила:

— Ты охотишься сам?

— Нечасто. — Эран не смотрел на меня, задумчиво разглядывая сад.

За этим скупым ответом явно было что-то, чего мне тар говорить не хотел. А я, кстати, никогда ни на кого не охотилась.

— Эран, а почему ты меня с собой не взял? — немного обиженно спросила я.

Повелитель Иристана перевел взгляд на меня, усмехнулся и зло ответил:

— Я ушел, чтобы тебя не… взять.

Никогда не подозревала себя в излишней стеснительности, но сейчас покраснела вмиг, чувствуя, как горят щеки.

— Киран умеет смущаться? — насмешливо поинтересовались сверху.

Смутившись окончательно, раздраженно ответила:

— Эран умеет издеваться, так почему бы Киран не научиться смущаться?

И, спрыгнув с подоконника, попыталась уйти.

Очень гордо, вскинув голову и расправив плечи. Совсем гордо.