Жена врага. Я тебя присвою

Не знаю, как теперь будет лучше. Как действовать теперь. Однако оставаться рядом с одержимым я не желаю. Заставляю ноги двигаться дальше, несмотря на то, что подошвы онемели и болят. Всю кожу саднит, и физическая боль в который раз перебивает душевную, ту, которая уничтожает изнутри.

Мне кажется, что я слышу шум машин, где-то вдали даже появляется проблеск света — скорее всего, освещение от фар, — значит, мне удалось добраться до трассы. Не знаю, что и как будет дальше, но я хочу попасть в цивилизацию, а дальше… Дальше я разберусь. Наверное. Ведь и раньше во всем разбиралась… Просто сейчас я напугана, вот и все. Снова двигаюсь вперед, но уже не так быстро. Немного прихрамываю и кусаю губы в кровь от паники, потому что впервые я ступаю в неизвестность и не понимаю, что меня ждет дальше.

Глава 9.

Сергей

Еврей выкладывает передо мной патроны. Оружие. Несколько пачек динамита.

— Ты не планигуешь ли, часом, газвязать новую войну? — Косится на меня.

Игнорирую – проверяю затвор пистолета. Взвешиваю в руке макаров.

— На кого устгаиваешь охоту? — Не сдается и все еще прощупывает почву.

Молча выкладываю в большую коробку патроны. Похоже, такого крупного заказа у него давно уже не было – глаза так и горят в предвкушении моего ответа. Которого он, конечно, не дождется.

— Не делай глупостей, — вдруг тянет на себя удлиненную коробку с гранатами.

Стреляю в него черным взглядом, в котором клубится мгла.

Мне не до разговоров сейчас.

— Если ты думаешь устгоить охоту…Сейчас не лучшее вгемя. Тебя ведут, ты в кугсе?

— Похуй.

Но Еврей не затыкается. Все продолжает бубнить под руку. В тюрьме он не был таким словоохотливым. Кажется, возраст дает о себе знать – хочет вмешаться в дело, которое ему не по зубам.

— Отдохни, пговеди время с девочками, выпей, развейся, — болтает он без умолку. Но при этом спина, когда он отворачивается, выдает сильное напряжение. Мужик натянут, почти звенит страхом. — Тебе там подгоняли девчонок, но все это не то…Здесь, на воле, все будет слаще…Девочки податливее. Чище. Кгасивее.

Еврей улыбается, демонстрируя отсутствие переднего зуба и мне становится противно. Сплевываю в сторону.

Меня не возбуждает ни одна из тех, кого я видел сегодня – а ведь на показ мод сгоняют самых красивых. Но от одной только мысли об Анжелике член становится колом.

Возбуждение буквально горит в руках. Язык распухает. Ядовитой слюны во рту становится много, как только представляю ее мягкость, податливость, вспоминаю ее сладкий вкус, а от воспоминания о том, какого цвета становятся ее губы после моих поцелуев, начинают чесаться десна – мне нужно срочно повторение, продолжение.

И эта мысль, это осознание бесит. Раздражает.

Потому что я никогда не опущусь до чертова Чопурии.

Не стану насильником.

Только убийство.

Зверское.

Хладнокровное.

На глазах моего врага.

— А-а-а, видимо, ты уже нашел себе подходящую шкугу.

Резко выпускаю руку вперед, сжимаю пальцы на хилой шее незаконного продавца оружия. Он хрипит, округляет водянистые глаза, а губы его начинают синеть.

Никто не смеет называть моего реагента шкурой. Никто, кроме меня…

— Все, все! — он показывает ладони. — Мих.

Как только к нему возвращается способность дышать, Еврей пересчитывает наличку.

Денег много.

Больше, чем он заслуживает.

Но мне не жалко.

Бабла у меня сейчас даже больше, чем я смогу истратить.

Наследство отца удалось сохранить.

Приумножить.

Но я не уверен, что мне оно нужно.

Потому что я – чертов мутант. Вся моя жизнь – черно-белая.

С одним только всполохом цвета. Тем, что заперт в комнате удаленного от города дома.

— Вот вгоде бы и фамилия у тебя пгостая, незатейливая, - Иванов. Но ты очень непгост, — продолжает испытывать судьбу на прочность Еврей. — Чегесчуг не пгост.

Я волоку к машине все припасы, которыми разжился. У Еврея почти ничего не остается. Не комментирую его брехню.

— Как газделаешься со своими вгагами, пгиходи, — сверкает он глазами, прежде чем закрыть в гараже потайную дверь в хранилище с боеприпасами. — Заказов поступает много, очень много…А вот тех, кто не боится кгови, - на пегечет.

Подхожу и протягиваю ему руку для рукопожатия.

В тюрьме Еврей первым подогнал мне заточку. И не простую – со специальными желобками для крови, чтобы нанести как можно больше увечий. А потому в моем рейтинге он находится на уровне выше, чем остальные утырки.

— Кто про меня спрашивает, отшивай. Не нужны мне компаньоны.

— Как знать, — протяжно тянет старик. — Как знать… Все одиночки так говогят, а потом возвгащаются. Потому что, свегнув своего врага, ты захочешь занять его место. А вот тогда тебе нужны будут люди гядом. Кому сможешь довегять.

— Я – моно, — смотрю в его глаза. — Один.

Еврей провожает меня взглядом до тех пор, пока машина не скрывается за поворотом – вижу его одинокую фигуру у забора. За время тюрьмы он не только отстоял свою оружейную империю, но и приумножил. И теперь я понимаю, почему: старик живет между двух миров, сдавая полиции мелкую рыбешку, но в то же время поддерживая крупную рыбу, которая может принести ему добрый улов в будущем.

Вот и сейчас решил поймать меня.