Жена завоевателя

И Гвин почувствовала, что готова последовать за этим мужчиной даже в Ад.

Его рука, скользнув, обхватила ее талию, и он заставил ее бедра приподняться навстречу. В тело Гвин хлынули языки жидкого огня, достигая самой его сердцевины. Она желала большего, еще большего!

Он сам был демоническим огнем, он представлял опасность для ее души, и ока купалась в этом ощущении.

Когда Гвин согнула колено, когда ее влажные губы, касавшиеся его подбородка, шептали об этом желании и требовали большего, когда она позволила ему поднять ее бедра, он понял, что произошло нечто непредвиденное. Она проникла в его кровь и плоть, во все его существо. У него сдавило горло. Он не в силах был противостоять затопившему его ощущению! Он тонул в нем и задыхался. Годами подавляемая нежность грозила перелиться через край.

Надо было остановиться — теперь или никогда.

Она шептала нежные слова ему на ухо и называла его своим спасителем.

Никогда!

Он сорвал с себя рубаху и штаны, не прекращая ласкать ее тело. Гвин прижималась к нему, подчиняясь желанию и прерывисто дыша. Он хотел довести ее до края бездны и заставить содрогаться в пароксизме наслаждения.

Осторожно он ласкал бутоны ее сосков, пьянея при виде соблазнительного тела и прекрасного лица — высоких скул, спутанных эбеново-черных волос, припухших от поцелуев розовых губ.

Его руки спустились по ее бедрам ниже. Он осторожно раздвинул их, и пальцы двинулись по шелку ее кожи и замерли над розовыми лепестками плоти, Его рука скользнула во влажную их глубину. Его чуткие уверенные пальцы исследовали эту нежную плоть, и тело Гвиневры отвечало содроганиями, пока он не коснулся средоточия ее чувственности и не принялся нежно ласкать его, приподняв голову, чтобы видеть ее лицо.

Ее голова откинулась назад, а бедра приподнялись в воздух. Он видел краешек языка в углу ее рта, будто она боролась за жизнь и пыталась удержаться в ней. Ее тяжелое дыхание, с трудом вырывавшееся из легких, прерывалось стонами. Веки ее медленно приподнялись, и зеленые глаза встретили и удержали его взгляд.

— Что ты делаешь со мной? — спросила она прерывистым шепотом.

Уголок его рта приподнялся в кривой улыбке:

— Делаю тебя своей.

Приподнявшись и опираясь на одно колено, другим он еще шире раздвинул ее бедра.

— Теперь ты готова, — прошептал он хрипло, и в шепоте его слышалось удовлетворение.

— Пожалуйста! — послышался ее нежный голос, и это почти лишило его рассудка.

— Ты ведь всю жизнь ездила верхом, леди? — спросил он хрипло, занимая наилучшее положение между ее бедер.

Она кивнула, крепче обнимая его идею переплетенными пальцами.

— Тогда, возможно, даже в первый раз не испытаешь боли, — пророкотал он ей на ухо. Мысль о том, что он будет первым мужчиной в ее жизни, кто нырнет в эти глубины, не причинив ей яри этом боли, вызвала у него головокружение.

Гвин ощутила между ног нежную бархатистую твердость его жаркой плоти. Волны жара окатывали ее, и она инстинктивно выгнулась назад.

— Да, Язычник, да!

Он еще шире раздвинул ей ноги, и чувствительная, влажная, уже трепещущая от наслаждения плоть соприкоснулась с его возбужденной плотью.

Медленно он вошел в нее — одним плавным движением, без малейшего усилия, и ее ногти вонзились ему в шею, судорожно прошлись по ней. Он проник глубже, но не почувствовал препятствия, только ее влажное тепло, побуждавшее его продолжать. И Гриффин задвигался внутри ее, стараясь сдерживаться и в то же время наполнить ее всю, стараясь не спешить, чтобы она привыкла ощущать его в себе. Это походило на утонченную пытку. Ее влажная и тугая набухшая жаркая плоть, ее сладостные женственные глубины были предназначены для него. Мускулы его шеи и ног были напряжены. Еще один рывок вперед вызвал у нее сладострастный вздох, еще больше возбудивший его. Этот едва слышный слабый болезненный стон вызвал у него новый прилив желания, и без того бушевавшего в крови. Он издал невнятное ворчание, изменил положение и продвинулся чуть дальше.

— О! Как хорошо!

Ее голос был не громче вздоха — она поднимала бедра все выше, стараясь облегчить ему проникновение.

С хриплым стоном он вошел в нее глубоко и уже не мог сдерживаться. У него была потребность заполнить ее, чувствовать ее горячую влажную плоть по всей длине своей плоти. Он опустил голову, упершись локтями в постель по обе стороны ее тела. Его мускулы сокращались, тело блестело от пота. Голова его склонилась к ее груди. Их бедра двигались в одном ритме, она встречала каждый его долгий медлительный толчок.

— Иисусе, женщина! — выдохнул он хрипло.

— Не останавливайся, — простонала Гвин.

Будто он был в силах остановиться.

Отчаянная страсть все усиливалась с яростной неумолимой скоростью. Шея Гвин была выгнута, рот широко раскрыт, из него с трудом вырывалось дыхание, а бедра вздымались в ритме его движений. Переместив весь вес тела на локоть, другой рукой он подхватил ее под колени, и она оказалась на весу.

— О, Язычник!

Ее плоть трепетала и сокращалась, сжимая его. Толчок, скольжение — и вот он замирает.

Толчок — и еще более длительное скольжение…

— О, Язычник!