Женаты по договору (СИ)

Ей не повезло. В отличие от нее, ее супруг был далек от всего этого. И мыслил понятиями более приземистыми и выгодными для себя. Остальное ему было неинтересно.

Глава 7. Обязательства

К ужину Мира спустилась, совершенно не изменив своей привычке: надела все то же черное платье, заплела волосы в косы и уложила на затылке в строгую «учительскую» прическу и даже макияжем пренебрегла. Аттавио это проигнорировал, но с неожиданной учтивостью отодвинул для нее стул и подал салфетку. Девушка молча, лишь отрывисто кивнув, поблагодарила его и неторопливо расстелила льняную ткань на коленях. Услужливая прислуга тут же приступила к делу, накладывая потрясающе вкусно пахнущую еду по тарелкам и, нет-нет, а с любопытством поглядывая на странную, на их взгляд, графиню. Молодая, красивая, а одета и ведет себя, как готовящаяся к подстригу послушница. Вот же чудо!

Но за столом она безупречна. Держит приборы легко и с редким изяществом, кусочки берет маленькие и ест аккуратно, почти незаметно шевеля челюстью. Спина — ровная и прямая, хотя плечи и лицо при этом выглядят расслабленно — явно с этикетом и правилами поведения знакома не понаслышке.

А как грациозно подносит к губам бокал и пьет? Ни дать, ни взять — принцесса!

Утолив первый голод, Аттавио жестом отпускает слуг, чтобы остаться с женой наедине.

Вечерние сумерки давно сгустились за окном, погрузив комнату в приятный и теплый полумрак, рассеиваемый только огнем от очага и свечей, расставленных по периметру столовой. Глянец мрамора и фарфора и лакированное дерево мебели слегка мерцали в этом свете, а витиеватые тени, играющие на стенах, придавали загадочного, но мягкого уюта этой в целом красивой и приятной комнате, делая ее отличным местом для принятия пищи.

Только молчание между супругами было тяжелое и гнетущее. Но оба старательно делали вид, что все в полном порядке.

Мираэль не чувствовала ни аппетита, ни вкуса, но привычно поглощала еду и сладкое вино, а Аттавио откровенно разглядывал ее, привычно оценивая и мысленно выстраивая свою собственную шахматную партию. Под пристальным мужским взглядом Мире было неловко, но что она могла сделать? Только послушно ждать, когда муж соизволит раскрыть свой рот да первым начать разговор.

А еще внутри нее до сих пор клокотала возмущение. И да, жуткий стыд.

Вот удивил, так удивил ее муж, заявившись к ней в спальню. Да и она хороша — почему дверь не закрыла?

Хотя, по большему счету, ничего особенного действительно не произошло. Аттавио прав — они супруги и стесняться вот такой ситуации глупо и неразумно. Миру смутило другое — впервые, кажется, мужчина рассматривал ее настолько откровенно и пылко. Будто бы впервые видел в ней женщину, а не ребенка.

И это … ее смутило.

И неловкий ужин только увеличил силу этого ощущения — ведь Аттавио, всегда далекий от тактичности, как Луна от Солнца, совершенно бесстыдно и неприлично наблюдал за тем, как как она ест и пьет. Удивительно, что под таким пристальным взглядом она умудрилась ни разу не пролить вина и не уронить что-нибудь на скатерть или платье, минуя салфетку на коленях.

Сам же граф, спокойно закончив трапезу, поднялся, чтобы самолично снять с очага латунный котелок с водой. Умело заварил чай и, придвинув к Мире блюдо с пирожными и фарфоровую чашечку, неожиданно сел рядом.

Как Мираэль не дернулась — уму непостижимо. Но, внутренне подобравшись, терпеливо дождалась положенного времени, наполнила чашку чаем и хладнокровно поднесла тонкий фарфор к губам. Опять же — под пристальным мужским взглядом.

— Неужели ты правда рассчитывала, что сможешь до конца своих дней прожить… так? — наконец-то заговорил Аттавио.

— Нет, — честно откликнулась девушка, сделав глоток, — Я знала, что рано или поздно мне придется вернуться. Но планировала сделать это позже.

— Ты редко писала.

— Так это отец сказал, что я в Фэрдере? — спросила Мира, понимая, что кроме как отцу, это сделать больше некому.

— В этом не было необходимости. Я получал отчет всякий раз, когда ты обращалась к своему счету в банке.

— Так вы следили за мной…

— Как же иначе? Без фанатизма. Но я должен был знать, что моя жена жива и в порядке.

— И все-таки — объявились только сейчас.

— В детали я не вдавался. Поэтому понятия не имел, что ты ведешь столь непритязательный образ жизни.

«Что, и даже ваши соглядатаи не докладывали? Удивительное хладнокровие и равнодушие!» — подумала Мира, едва не хмыкнув.

— И что же такого могло произойти, чтобы вы соблаговолили почтить меня своим приездом?

— Не бери на себя слишком многое, Мираэль. У меня в Фэрдере свои дела. А ты — лишь их малая часть.

Поистине, Аттавио Тордуар — мастер на комплименты. И что только женщины находят в нем?

— Польщена, что моя скромная персона занимает хоть какое-то место в бесконечной череде ваших забот, мессир граф. Это огромная честь!

Свой сарказм Мира умело прикрыла безупречно вежливым тоном и мягкой улыбкой, но мужчине это даже понравилось, ведь вновь убедило его в том, что той трепетной лани, которую он привык видеть в молодой графини, уже нет. Причем, видимо, давно.