Женаты по договору (СИ)

В тот же миг Мираэль в ярости отталкивается и пытается вырваться из рук Аттавио. Тот усмехается и снова прижимает девушку к себе.

— Ладно тебе, девочка, — с усмешкой говорит он, — Не артачься. В этом нет ничего особенного.

— Ну конечно! — недовольно фыркает та, — Может быть, для вас, мессир граф, и ничего особенного. И вы привыкли к непотребством в подобных местах. Но не я!

Поразительно, как быстро с нее слетает хмель, уступив место привычному чувству стыдливости и гордости. Вот только она по-прежнему сидит на столе, с широко раскинутыми ногами и задранными юбками. А грудь ее высоко вздымается, и дышит девушка тяжело-тяжело, на самом деле не совсем придя в себя. Наверняка еще и красная от смущения, но, опять же, — в темноте ничего не видно.

— Да ну? — искренне веселится граф, — Мне показалось, тебе понравилось. Такая сладкая…

Подняв ладонь, мужчина слегка мажет пальцами по губам Миры. Теми самыми, что побывали в ней и потому — немного влажными.

Графиня тут же шарахается назад. И принимается с удвоенной силой выпутываться из капкана мужних рук.

Конечно же, у нее ничего не получилось бы, если бы Аттавио сам не соблаговолил ее отпустить. Помог спуститься со стола. И даже поправил платье.

— На сегодня достаточно. Можно домой возвращаться, — как бы между прочим говорит граф.

Мираэль-то и не против, но больше в протест решению Аттавио заявляет:

— Почему так рано? Я бы еще задержалась.

— Нет, Мираэль, — тихо и слегка насмешливо откликается мужчина, — Мы уезжаем. Вопрос закрыт.

— Вот всегда ты так! — в запале воскликнула девушка, — Откуда в тебе столько категоричности? Сатрап! Диктатор!

Но, вместо того, чтобы оскорбиться или обидеться, Аттавио вдруг громко и явственно смеется. Мире аж неудобно становится. Впервые она слышит, что граф смеется… так.

— Девочка, мы, хоть и уезжаем, но вечер не заканчиваем. Ты-то кончила. А я?

Мираэль аж застыла. Она правильно поняла?

* * *

Не собирает она с ним заниматься любовью! Она его не любит и вообще — презирает.

Так ведь?

Или же… нет?

Благодаря секретарю, которого Аттавио находит в общей зале без какого-либо труда и которому отдает соответствующие распоряжения, очень скоро графская чета оказывается в своей карете. После — дома. Мираэль торопиться к себе в комнату, но рука графа держит ее крепко и жестко, не отпуская себя ни на шаг.

— С возвращением, мессир, — приветственно кланяется дворецкий, встретивший их в холле имения.

— Можешь быть свободен, Дэниэль, — распоряжается граф, — Горничных тоже отпусти. Я сам позабочусь о своей жене.

— Как прикажете…

— Ты тоже отдыхай, — бросает через плечо Аттавио секретарю.

— А как же документы? — интересуется мужчина с легкой насмешливой улыбкой.

— Завтра.

— Я понял.

В коридоре второго этажа Мира уже знакомо упирается пятками и мотает головой. Но шипит тихо, чтобы не поднимать переполох:

— Ты в своем уме, Аттавио?! Зачем тебе это?

— Как это — зачем? — искренне удивляется мужчина, все-таки заталкивая ее в спальню и поворачивая к себе лицом, — Тебе напомнить, Мираэль?

Он снова ловит ее в капкан своих рук. И тянет в сторону, пока не достигает софы и не садится на нее, надежно удерживая девушку за предплечья. Но та все равно упрямо дергается, закусив губу, и неприязненно глядит на мужа сверху вниз. Пытается освободиться, но глубокий и проницательный взгляд мужчины обжигает и заставляет трястись от нервозности.

— Давай так, Мираэль, — говорит Аттавио строго и повелительно, — Откровенность за откровенность. Я хочу тебя. Хочу в своей постели. Хочу взять тебя. Даже целовать хочу и терпеть эти твои девчачьи игры в недотрогу.

— Зато я не хочу, — фыркает молодая графиня.

— Не заметно. Ты конечно, брыкаешься, как горная козочка, но откликаешься. Иначе бы не дала залезть тебе между ног. Дважды!

— Это помутнение какое-то! Не принимай на свой счет!

— Ну конечно… Мариэль, ты еще слишком молода, чтобы искусно врать.

Мужчина резко дергает девушка на себя, и та с пронзительным визгом падает на его колени. Пытается тут же вскочить, но граф уже крепко обнимает ее, вжимает в свою грудь и пытается снова поцеловать. Но попадает губами в изгиб шеи. Впрочем, ему нравится и это. И он, как и раннее, чувственно проводит языком по судорожно пульсирующей жилке.

Помимо воли, Мира снова чувствует трепет и жар. Цепляется за мужские плечи, дрожит и порывисто выдыхает:

— Хватит! Прекрати!

— Это сейчас-то? — голос Аттавио предупреждающе рокочет, — Нет, девочка. Сегодня ты станешь моей. Раздвинешь передо мной свои ножки и примешь всего, до самого конца. И будешь просить еще.

— Какой же ты… какой… Вы хам и извращенец, мессир граф!