Женаты по договору (СИ)

Было сложно и от эмоций. Она чувствовала… многое… И слишком сильное, чтобы справиться самостоятельно. И потому боялась, страдала и упивалась одновременно.

Разве подобное вообще возможно?

Мира помнила боль. Помнила животное отчаяние.

Помнила жестокость и грубость.

И в тоже время — невероятное наслаждение и удовольствие.

Она, конечно, знала, что Аттавио может быть грубым и властным.

Но чтобы настолько…

К черту отмахиваясь от всех границ и нормы…

Что же все-таки произошло?

Почему он так с ней?

На утро болят все мышцы. И внешние, и внутренние. Еще почему-то болит горло и раскалываются виски.

Но все перекрывает отчаянная мысль, что, открыв глаза, Мира увидит лежащего рядом мужа. И что она категорически не знает, что говорить и что…

Чувствовать теперь.

Но она переступает через это и, медленно подняв ресницы, поворачивает на бок голову.

И не видит ничего.

Точнее говоря — никого.

Аттавио в спальне нет.

И спальня эта — ее. Красивая. Светлая. Уютная и теплая.

Противный комок подступает к горлу, и Мира, задав рот, вскакивает, чтобы броситься в ванную комнату. Там она едва успевает согнуться над унитазом, и ее рвет — громко и некрасиво, сводя сильнейшими спазмами живот и раскалывая голову.

Окончательно сводя с ума и повергая в отчаяние.

На несколько секунд ее отпускает, но потом — еще раз тошнит, пока желудок полностью не опустошается.

Смыв рвотные массы, девушка заваливается на пол и сворачивается в клубочек. И нет, на этот раз не плачет, а просто мелко трясется, как от озноба.

И не понимает, сколько проходит времени, когда слышит осторожный стук в дверь:

— Госпожа? — доносится до нее обеспокоенный голос Золы, — Госпожа, вы тут? Разрешите — я войду?

Так как Мира не отзывается, дверь открывается и внутрь заглядывает девушка с встревоженным выражением лица. Увидев скрюченную на полу графиню, она вскрикивает, бросается к ней и обхватывает за плечи, чтобы приподнять.

— Мадам, что с вами? — лепечет она перепуганно, — Вам плохо? Вас тошнит? Болит что-то? О творец, не молчите, пожалуйста! Скажите что-нибудь! Мне позвать графа? Госпожа!

— Нет… — единственное, что может с трудом выдавить из себя зеленая, с обескровленными губами Мира, — Не надо… Все нормально… Воды принеси… пожалуйста…

— Конечно! Одну минуту!

Горничная бросается прочь, вот только возвращается не одна, а с массивной фигурой графа за плечом. И Мира недовольно стонет, совершенно не желая, чтобы муж увидел ее… в таком состоянии.

Да и сама она не желает его видеть после вчерашнего. Будь у нее силы — она бы выпалила что-то злое и колючее в его сторону. А еще швырнула бы чем-нибудь, чтоб скрылся, да поскорее!

К счастью, сам мужчина ничего не говорит. С совершенно каменным лицом он входит в ванную, наклоняется и легко подхватывает ее на руки. Возвращает в комнату и аккуратно укладывает обратно на постель. Потом берет из рук Золы стакан с водой и подносит к губам жены. Мира поднимает руки, чтобы забрать его, но мужчина качает головой и говорит:

— Я сам.

Скривившись, Мира тем не менее опускает руки на одеяло и позволяет ему это. А, напившись, откидывается на подушки и прикрывает глаза. Ей становится немного лучше, но смотреть на Аттавио по-прежнему не хочет. И, хотя она это не видит, граф хмурится и бесшумно переводит дыхание.

— Зола, выйди, — приказывает он.

— Но…

— Пожалуйста. Выйди. Я останусь с мадам.

— Но… Ладно… Как прикажете…

Дождавшись, когда девушка выйдет и прикроет за собой дверь, мужчина аккуратно касается руки Миры, но та резко одергивает ее и морщится.

— Поговорим? — спрашивает он тем не менее. Тихо и мягко.

Несколько секунд девушка молчит. Но потом все же размыкает губы и недовольно, сдерживая раздражение, произносит.

— Не хочу.

— Но придется.

Как всегда — властен и бескомпромиссен. Но сейчас Мире не до этого. И хотя тошнота прошла, неприятное жжение в животе и в горле после рвоты никуда не девается. Но хоть отвлекает от… других ощущений.

— Мне плохо сейчас, Аттавио, — говорит она, — Не до разговоров, правда…

— Посмотри на меня, Мираэль.

Девушка рассеянно качает головой и на этот раз сопротивляется. Продолжает лежать с закрытыми глазами.

— Посмотри, — повторяет Аттавио, — Пожалуйста…

Мира делает обратное. Поворачивается на бок и спиной к мужчине. Через секунду матрас под весом графа прогибается сильнее — это он наклоняется к девушке и упирается рукой в одеяло перед ней.

— Прости меня, Мираэль… — обжигает его тихий и вкрадчивый голос где-то в районе виска, — Я действительно очень сожалею…

Мира вздыхает, но продолжает лежать неподвижно. Странно, но сейчас ей было все равно и на извинения Аттавио, и на него самого. Ей хотелось одного — остаться в одиночестве. И, может быть, еще немного поспать…

Жаль, что муж не умеет читать ее мыслей. А если ему это иногда и удается, то сейчас он игнорирует свой талант и остается в спальне.

Но хотя бы больше ничего не требует. И Мира, незаметно для себя, все-таки проваливается в сон — беспокойный и тревожный.

* * *

Это оказывается непросто — сдерживать себя. Аттавио буквально разрывает изнутри, как ему хочется схватить Мираэль и как следует встряхнуть ее.