Женаты по договору (СИ)

Понимая, что бесполезно и пытаться разговорить графа, Антуан все же не хочет уходить просто так. Все-таки он считает того своим другом. Столько прожито-пережито вместе… Слишком много всего они видели и делали, что бы вот так просто оставлять человека наедине с терзающими его мыслями.

Так и просидели они часа два, выпив не одну чашку кофе и обсудив пару насущных дел. Конечно, это не особенно помогло Аттавио, зато дало ему время собраться с мыслями и сосредоточится. Что тот, несомненно, оценил, потому что, проводив товарища, негромко и скупо произносит:

— Спасибо… Встретимся завтра на бирже. Как обычно.

— Конечно. И… удачи, что ли, граф. Пожалуйста, не будь слишком строг. Мираэль, она… молоденькая совсем.

— Ломели!

— Все-все, я понял. Ушел! До завтра!

Аттавио дожидается, когда компаньон уйдет, а дворецкий закроет за ним дверь. И только после этого позволяет себе устало прикрыть глаза и потереть переносицу. Одному творцу известно, каких усилий ему стоило не только сконцентрироваться на работе, но и не потерять перед партнером лицо. На деле же он продолжал упрямо думать только об одном — о той самой «совсем еще молоденькой» графине, которая сейчас спала в своей спальне после всего того, что он позволил себе с ней…

Нет, на стыд он, конечно, размениваться не будет. Не до того.

Но вопрос надо решать.

Причем срочно. Он просто не может позволить, чтобы Мираэль его возненавидела.

Слишком уж он прикипел к этой девочке, пусть и за такой короткий срок. И теперь чувствует за нее ответственность. И она должна почувствовать то же, чтобы снова начать доверять.

Глава 22. Доверие

Мире что-то снится. Что-то невнятное… И тягучее… Из-за этого она не может проснуться, как бы не старалась.

Страдает. Мучается.

Но вырваться из липкого бреда не может.

Аттавио слышит ее судорожные всхлипы сразу, как только возвращается в спальню своей жены. Быстро преодолевает расстояние до постели и обхватывает пальцами влажные от пота скулы. Слегка сжимает. И властно зовет:

— Проснись, Мираэль! Проснись!

Колдовские зеленые глаза распахиваются, и Аттавио видит плещущийся в яркой зелени ужас и панику. В уголках мгновенно собирается влага, девушка тихонько всхлипывает и снова жмурится. Трясет головой… Отворачивается.

Но когда Аттавио обнимает ее и прижимает к себе — не дергается и не вырывается. Более того — сама неуверенно протискивается ладошками к груди…. Зарывается в складки рубашки… Греется.

И жмется… Доверчиво… Жадно…

Это воодушевляет.

— Тш-ш, девочка, — шепчет Аттавио, поглаживая Миру по голове, — Все хорошо… Все в порядке… Это просто сон… Всего лишь сон…

Но потянулась же? Не отвернулась и не оттолкнулась? Защиты ищет?

Значит, все равно верит? Инстинктивно, безотчетно… Но верит?

Значит, не все потеряно.

И когда представляется такая возможность, он перетаскивает девушку к себе на колени и укачивает, как ребенка.

Противоречиво? Странно?

Но, наверное, есть в этом что-то судьбоносное. И неизбежное.

Не просто так чертовка-судьба именно Мираэль Тордуар поставила на его дороге, когда Аттавио искал пути подняться повыше. Не просто так позволила разойтись, чтобы, возможно, лишить перспективы медленного, но верного процесса расцветающей в их душах неприязни и ненависти друг к другу. Не просто сохранила ее чистой и невинной для него, своего мужа, а ведь при таком красивом личике найти приличного ухажера не составило бы никакого труда. Даже в таком захолустье, как Фэрдер.

А дальше, конечно, дело техники. Он сам сделал все, пока та же судьба отошла в сторонку, с усмешкой глядя на то, как странным образом утраивается неравный брак, и сам он буквально съезжает с катушек, хотя ранее подобного с ним никогда не случалось. Потому и спрашивает — мягко и аккуратно:

— Расскажешь, что снилось?

Мираэль вздыхает и слегка ерзает. Совсем как котенок, который переминает лапками, чтобы найти более удобное положение.

— Не помню, — шелестит тихонько, — Что-то… неприятное…

— Из-за меня?

— Мм… Может быть…

— Простишь меня?

Девушка медленно поднимает голову и смотрит мужу прямо в глаза. И лиственная зелень неожиданно окутывает его, заставляя почувствовать если не облегчение, то что-то приятное и щемяще нежное.

Размякает он… Становится сентиментальным…

— Ты испугал меня, Аттавио, — к счастью, отвечает она, — И больно сделал. Очень больно… До сих пор… болит… там…

Скулы графини вспыхивают, как огоньки, и сама она пытается снова опустить голову.

Но мужчина аккуратно перехватывает ее челюсть пальцами и фиксирует.

— Очень болит? Может, врача вызвать?

Мираэль морщится. И краснеет еще сильнее.

— Обойдусь. Но больше… так не делай.

— Так простишь? — спрашивает мужчина строго, внутренне ликуя и почти не веря, что все получилось настолько просто.

— Прощу. Но больше так не делай, ладно?

— Договорились, — чувствуя облегчение, Аттавио прижимается губами ко женскому лбу и целует. — Но точно не надо врача?

— Не надо, Аттавио. Правда. Однако я жду объяснений.

— В смысле?

— В смысле — ты не был пьян. И вечером выглядел как обычно. Ты, конечно, бываешь грубым… Но не настолько…