Женатые. Часть 3

Кофейный столик усеян бумажными тарелками с корками из-под пиццы и несколько наполовину пустых бутылок пива. Флипчарт, который я купил, превратился в кучу каракулей, после того как Стерлинг вызвал Камрин на поединок в «Виселицу», а потом в «крестики-нолики». (Примеч. «Виселица» — игра для двух человек, заключающаяся в отгадывании слов по буквам, каждая неудачная попытка отгадывания буквы сопровождается пририсовыванием детали виселицы).

На нем также изображен большой рисунок пениса, который, как сказала Камрин с самым серьезным выражением лица, является ключом к возвращению Оливии. Прямо сейчас они развлекаются тем, что, смеясь, добавляют такие слова, как вульва и мошонка к общему беспорядку.

Мне хочется прибить их обоих.

Все их предложения были глупыми и бесполезными. В общем, это была пустая трата времени, и теперь у меня оставался всего один час до приезда Оливии домой.

— Ладно. Достаточно. — Я выхватываю маркеры из их рук. — Если не обираетесь воспринимать это всерьез, то проваливайте. Оба.

— Звучит отлично, — зевает Камрин и встает. — Поеду-ка я домой… Мне нужно вздремнуть.

Стерлинг похлопывает меня по спине — то ли в знак сочувствия, то ли в насмешку над моими сегодняшними усилиями, я не уверен.

— Ты что-нибудь придумаешь, приятель. Я знаю это.

— Спасибо, — неуверенно отвечаю я.

Я выпроваживаю их обоих за дверь, потом методично обхожу квартиру, комкая использованную бумагу и собирая маркеры. Выкидываю остатки нашего обеда в мусорку, а затем падаю на нашу кровать, хватаю подушку Оливии, прижимаю к себе и вдыхаю ее аромат. И безучастно смотрю в потолок.

Бросаю взгляд на часы. Теперь остается примерно сорок минут до возвращения Оливии домой, но я все еще не знаю, что сказать ей, когда она приедет. Как, черт возьми, мне убедить ее насчет нас? Прошло уже несколько дней, а я ни хрена не придумал.

Снова встаю и начинаю ходить по комнате. Увидев лакированную черную шкатулку на комоде, останавливаюсь и подхожу к ней. Держа шкатулку в руках, сажусь обратно на кровать. Я нечасто предаюсь воспоминаниям. Просто держать памятные вещицы в безопасности дома обычно достаточно. Но сегодня мне нужен совет.

Я вынимаю по очереди каждый предмет, держу его в руках и внимательно рассматриваю, прежде чем положить на кровать рядом со мной. Один из медальонов моей матери. Кожаная закладка из ее любимого потрепанного романа. Акция, которую получил мой отец от Нью-Йоркской Фондовой биржи в тот день, когда его компания стала акционерной. Залитая водой подставка из ресторана морепродуктов, в котором отец сделал предложение моей матери. Браслет-дружбы, который Оливия подарила мне в шестом классе, нитки уже изнашиваются и выцветают. Я улыбаюсь и откладываю его в сторону, просматривая остальные вещицы, которые счел нужным сохранить.

После осмотра различных предметов, имеющих значение в моей жизни, я добираюсь до последнего, погребенного на дне шкатулки. Сложенная вырезка из газеты с некрологом моей мамы.

От одного прикосновения к мягкой потертой бумаге у меня волосы на затылке встают дыбом. Что бы она обо мне подумала?

Я подвожу неутешительные итоги своей жизни. Она настолько изменилась, что я едва ее узнаю. Где я ошибся? Я поставил банальные вещи, которые не имеют значения, выше любви. Если компания пойдет ко дну… ну и что? Нам придется искать новую работу? Да и хрен с этим.

Конечно, мне не хочется терять компанию и наблюдать, как мои друзья и сотрудники борются за то, чтобы обратно собрать по кусочкам свои жизни. Но что касается моей жизни, то мой брак намного важнее, чем название компании, напечатанное на моем зарплатном чеке. Но я поставил спасение их работы, спасение себя от потери репутации выше собственной жены. Если Оливия даст мне второй шанс, я не повторю этих ошибок.

Я разворачиваю листок, хрупкий от времени, и смотрю на слова, которые читал уже множество раз до этого:

Далия Эмерсон Тейт покинула этот мир слишком рано. Переехав в Соединенные Штаты Америки подростком, позже она училась в Колледже Смита, а затем вышла замуж за Уильяма Тейта из Брайар-Гроува, штат Нью-Йорк. У нее остался муж и яркий, заботливый и любознательный сын, Ной. Она твердо верила, что сын — ее самое большое достижение, а его воспитание — самое большое удовольствие в жизни.

Мама уж точно понимала важность любви и семьи. Она, вероятно, была бы так разочарована во мне сейчас.

В моем горле растет комок, и я пытаюсь сделать глубокий вдох. Я много лет не плакал из-за смерти матери, но сегодня ее потеря ощущается как никогда. Возможно, это потому, что я разрушил единственное хорошее в своей жизни, и со мной рядом нет мамы, чтобы дать совет, погладить по голове или крепко меня обнять.

— Мне так жаль, мам, — бормочу я. — Я что-нибудь придумаю. Сделаю так, чтобы ты гордилась мной. Обещаю.

Глава 7 Оливия