Женатые холостяки

— Ой, Ксенька! Это ж надо как ты хорошо тут примостилася! Вся в бархате и шелке, в цветах и орденах. Это за что они тебе подвернулись? Хотела кучеряво зарыться и не дали? Эх, подруга, ни с нашим суконным рылом в чести канать. Хотя какая разница усопшему как хоронят, лишь бы землей засыпали, — говорила соседка бабки. Пока она причитала, старуху уже переложили из офицерского фоба, опустили в могилу, а военного спешно увезли, ославив работников морга на весь город.

Об этом случае целую неделю брехали торговки городского рынка, прибавив к случившемуся свои небылицы.

— А бабка, когда в ее родной гроб переложили, всем военным кулаком вслед грозилась и ругалась матерно, ей хотелось быть в чести похороненной, серед приличных мужиков! Да не обломилось! — брехали обыватели.

— Видать, по молодости озорной была! — хохотали торговки, понятливо перемаргиваясь.

Никите Попову эта путаница не обошлась даром. Уж куда только ни таскали человека, упрекали, стыдили, предупреждали и грозили. За неделю со всем начальством познакомился. А, выходя из кабинетов, говорил злорадно:

— И ты, бурдюк ишачий не минешь моих рук.

Впрочем, о патологоанатоме вскоре забыли. Горожане любили свежие новости. А Никита, уволив алкашей из морга, набрал новых работников, заранее зная, что через полгода и этих придется заменить на новых, потому как угощенья и чаевые быстро портят людей… Не все способны устоять и отказаться, выпив, держаться на ногах. Многие называли работу в морге вредной для человеков, а потому, мол, без выпивки здесь никак нельзя.

Никита спорил, убеждал в обратном, доказывал, что работающие здесь должны задуматься о вечном, подумать о душе и не оскорблять мертвецов пьяными рылами и скабрезными анекдотами. Но все его слова сыпались мимо слуха. Не умел Попов убеждать. И как говорило городское начальство, что не умел он подобрать кадры, потому что не разбирался в людях.

— Вот чудаки! Зачем мне в людях разбираться? Гляньте как спокойно и тихо они лежат! Никто пальцем не пошевелит, слова не обронит. Все тихони и ангелы! — подходил к бывшему директору рынка и, грозя пальцем, говорил:

— Притих, козел! А помнишь, как меня опозорил перед всей своей базарной сворой? Хотел я кусок мяса взять получше. Ну и решил пройти вне очереди. Толпа хай подняла. Ты мимо проходил. Помнишь, что сказал?

—¦ Трупной мухе мясо ни к чему. Пусть говно жрет и радуется!

— Теперь ты в моих руках. Я из тебя при желании такое могу изобразить, родня со страху стебанется, родные дети не узнают. А всего-то, маленькая подтяжка с внутренней стороны щеки и ты страшнее Квазимодо! — усмехается Попов.

— Помнишь, козел, как распускал слухи, будто я в морге глумлюсь над мертвыми девками и бабами. Твои сплетни привели сюда много проверяющих и экспертов. Всех покойниц осмотрели, даже мужикам в задницы заглядывали. Но ничего не подтвердилось. А и тебя не притянули к ответу. Хотя я настаивал. Ты ловко вывернулся. Сказал, что не ты базарил. Но я знаю точно, это была твоя грязь. За нее ответишь и на том свете! — дал пощечину покойному и сказал:

— Ладно! Оставайся как есть! Тебе за нутро поганое едино не простится.

…В городе Никиту обходили стороной. И не только за работу. Ходили слухи, что этот мужик за пределами морга отменный ловелас, что он знаком со всеми путанками города и лично отметился на каждой. Мол, нет в городе ни одной одинокой бабы, с какою Никита не состоял бы в близких отношениях.

— Ну и насочиняли отморозки! Состряпали из меня полового гиганта и зачем это надо? Я ж путан, как огня боюсь. Вернее заразы. И одиночек по той же причине не признаю. Лучше всего иметь дело с семейными бабами. Это уже с гарантией, что ничего не зацепишь, и главное, они всегда без претензий и прицела на будущее, — говорил своему брату Илье.

— Какая гарантия? Ты ж на семейной поймал лобковых. Иль забыл, что я тебе политань по всему городу искал. Нашел. А ты через неделю с битой рожей пришел. Мужик той бабы тебя отмудохал. Она тебя высветила, прозвенела, что ты ее заразил. Бабы все одинаковы. Есть порядочные средь одиноких, и шлюхи меж замужних…

Когда-то Никита был женат. Это случилось на заре его юности. Влюбился он безнадежно. Страдал и мучился. В то время он только что закончил школу. Его возлюбленная только что получила диплом, и ее направили в городскую больницу хирургом. Она и не замечала Никиту. Кто он был для нее тот лохматый мальчишка в узких брюках, в туфлях на толстой подошве, с гитарой, скулящей про любовь, про глаза, те, что сердце ранили…

Она была старше его на целых шесть лет. Но для Никиты этой разницы не существовало.

Парень добился благосклонности девицы. Она узнала, что отец Никиты главный врач больницы. Знала бы она, что именно он — старший Попов, был категорически против их встреч, дружбы и каких бы то ни было отношений. Он жестоко высмеивал сына, обещал, что на порог не пустит престарелую бабу, а ему, глупому барану, оторвет уши за глупость.

— Погоди! Через пяток лет ты себя проклинать станешь, а через десять разведешься с нею и сбежишь, куда глаза глядят. Зачем она тебе такая древняя?